Резня в монастыре иезуитов на ул. Раковецкой в Варшаве

Резня в монастыре иезуитов на ул. Раковецкой в Варшаве — массовое убийство, совершённое

В момент начала варшавского восстания монастырь иезуитов оказался в крайне неблагоприятном положении, так как улица Раковецкая, на которой он стоял, была одним из важнейших центров немецкого сопротивления в Мокотуве. В непосредственной близости от монастыря находились значительные силы немцев, занимающие, в частности, укреплённые казармы СС на ул. Раковецкой 4, казармы лётчиков у входа улицы Пулавской (Flakkaserne), здание Главной экономической школы Варшавы, Поле Мокотувское (батареи зенитной артиллерии), школу Вавельберга и Форт-Мокотув^[1].

1 августа 1944 года солдаты Армии Крайовой (V округ АК «Мокотув») атаковали немецкие позиции по всей длине улицы Раковецкой. В этот день в монастыре не было боевых действий. В связи с продолжающейся стрельбой на улицах (немцы открывали огонь при виде любого человека в поле зрения) в Доме Писателей укрылось несколько десятков гражданских лиц, которым начало боёв помешало вернуться домой. Среди них был 10-летний псаломщик Збышек Миколайчук. Вечером 1 августа на территории монастыря находилось около 50 человек — 25 мужчин, 12 мирян из Дома Писателей, а также несколько случайных людей, ищущих там убежища^[2].

Утром 2 августа монастырь был обстрелян немецкими войсками противовоздушной обороны с близлежащего Поля Мокотувского^[1]. Обстрел не привёл к жертвам, но вскоре в Дом Писателей вторгся отряд СС, состоящий из 20 человек и присланный, скорее всего, из соседней Stauferkaserne^[3]. Солдаты СС обвинили укрывшихся в монастыре людей в том, что те якобы обстреливали немецкие позиции. После тщательного обыска, во время которого не было найдено никаких доказательств в поддержку этих обвинений, немцы вывели из здания руководителя монастыря Эдварда Кощибовича якобы с целью предоставления дополнительных объяснений в штабе, однако на самом деле его увезли на Поле Мокотувское и убили выстрелом в затылок^[2].

В то же время немцы собрали людей в котельной, которая находилась в подвале монастыря. Монахи, владевшие немецким языком, пытались установить контакт и разрядить обстановку, однако их усилия закончились неудачей^[1].

Через некоторое время немцы начали по одному вытаскивать домочадцев из котельной и изымать у них ценные вещи. После этого их проводили в небольшую комнатку, которую до тех пор занимал монастырский ямщик. Когда все поляки собрались в подвале, немцы открыли огонь из пулемётов и забросали их гранатами. В течение нескольких часов они добивали раненых^[4]. Свидетели сообщают о том, что солдатов сопровождал мальчик из немецкой семьи возрастом около 10 лет, который указывал на подававших признаки жизни.

В комнату врывается какой-то маленький мальчик из немецкой семьи, который пристаёт к солдатам СС и не отходит от них ни на шаг. Его детский голос сообщает: «Achtung! Der lebt noch! О hier, hier, er atmet noch!» Эсесовцы смотрят, куда он показывает, а потом раздаётся серия выстрелов, детский смех и аплодисменты^[5].

После ухода СС в живых осталось четырнадцать человек, в основном раненых. Девять выживших укрылись в котельной за кучами угля, в том числе мужчина, который ещё до начала бойни спрятался в котельной. Остальные спрятались в монастырской кухне за отсортированными на зиму связками дров. Вскоре немцы вернулись, чтобы облить бензином и поджечь трупы, и в огне погибли все находившиеся на месте казни^[1].

Последней жертвой резни был капеллан, священник Франциск Шиманяк. Не зная о трагедии, он пришел в Дом Писателей после освящения просвирок и был застрелен в монастырской часовне^[1].

2 августа 1944 года на территории Дома Писателей на ул. Раковецкой 61 немцы убили в общей сложности около 40 человек, в том числе 8 священников и 8 братьев Общества Иисуса, не считая священника Кощибовича, и более 20 мирян (в том числе, по крайней мере, 8 женщин и 10-летнего мальчика)^[6][1]. Определить точное число жертв невозможно, так как известны фамилии только 32 жертв резни^[6].

Отставной полковник Золотенько рассказал мне (…), что после казни в монастыре спросил одного из немцев, что случилось со священиками, а в частности с руководителем Дома, на что тот по-немецки ответил: «все убиты, я их самолично всех перестреляю» — свидетельство отца Александра Кищеля^[3].

После убийства немцы полностью разгромили и сожгли монастырь. Однако в ночь с 2 на 3 августа пятеро людей, скрывавшихся на кухне, решили выбраться из здания. Четыре монаха смогли перебраться в безопасное место, однако неизвестна судьба пятой — женщины, которая вернулась на Мокотув в поисках оставленных дома детей. Отец Иоанн Росяк, который находился в группе беглецов, утверждал, что она пережила восстание^[7].

Полякам, которые спрятались в котельной, через два дня удалось сообщить о своей ситуации жителям соседних домов. 5 августа санитарки из повстанческого госпиталя эвакуировались из монастыря, после чего отправились на территорию, занятую повстанцами^[8].

Через некоторое время к месту преступления прибыл иезуит, отец Бруно Павельчик. В момент восстания он находился за пределами монастыря, но через некоторое время был схвачен немцами и помещен в тюрьму на территории казармы Stauferkaserne. Павельчик, узнав о судьбе собратьев, постарался присоединиться к состоящей из заключенных команде санитаров, которые занимались захоронением убитых и умерших. Когда команда прибыла на Раковецкую 61, он убедил коллег, что вместо того, чтобы перемещать тела и закапывать, лучше замуровать их в комнатке, в которой были совершены казни. Впоследствии это облегчило поиск и эксгумацию тел^[9].

После войны останки жертв резни были помещены в четыре гроба. В отдельных гробах находится также эксгумированные тела отца Кощибовича и отца Леонарда Хрынащкевича (иезуита, погибшего на Новом Свете). Все шесть гробов были затем закопаны под полом комнаты, где была совершена резня, а само помещение переделано в часовню^[10]. Её регулярно посещают паломники, следующие в храм св. Андрея Боболи.

Трагедию увековечивают также две мемориальные доски: одна, стоящая около забора храма со стороны ул. Раковецкой и вторая, проекта Карла Тхорка, на стене Collegium Bobolanum (со стороны ул. Боболи).

17 сентября 2003 года пельпиньский епископ Ян Бернард Шляга открыл