Традиционные ценности в России

Традиционные ценности в России — совокупность духовно-нравственных ориентиров, закреплённых в российском законодательстве и официальной культурной политике как основа национальной и конституционной идентичности. В определении, введённом Указом Президента РФ от 9 ноября 2022 года № 809, к ним относят «жизнь, достоинство, права и свободы человека, патриотизм и служение Отечеству, крепкую семью, созидательный труд, приоритет духовного над материальным, гуманизм, справедливость, коллективизм, историческую память и единство народов России»^[1][2]. Российская конституционная доктрина рассматривает эти ценности как «системообразующую основу» всего правового пространства государства^[3][4].

Исторически традиционные ценности развивались на стыке православно-христианского мировоззрения, коллективистской общинной культуры и имперской идеи державности, что подчёркивается современными исследователями русской мысли — от классиков XIX века до постсоветской философии^[5][6]. Они интерпретируются как фактор культурной преемственности, обеспечивающий единство многонациональной России и её самоопределение в условиях глобализации^[7][8].

В современной государственной политике охрана и воспроизводство традиционных ценностей закреплены в Стратегии национальной безопасности, Основах государственной культурной политики, Доктрине информационной безопасности и ряде отраслевых программ, что предполагает координацию действий всех ветвей власти, гражданского общества и религиозных организаций^[9][10][11]. Русская православная церковь выступает одним из ключевых акторов их публичного продвижения, обосновывая противостояние западному либерализму и ценностному релятивизму^[5].

Российская научная и правовая литература трактует традиционные ценности как исторически сложившуюся, фундаментальную систему мировоззренческих и нравственных ориентиров, обеспечивающих самоидентификацию личности, общества и цивилизации^[12][13].Содержательно они представляют собой совокупность представлений, норм и правил поведения, которые передаются из поколения в поколение внутри конкретного сообщества^[14] и закрепляют базовые, системообразующие элементы общественных отношений^[15].

Конституционная реформа 2020 года и Указ Президента РФ № 809 от 9 ноября 2022 г. «Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей» ввели официальное определение: это нравственные ориентиры, формирующие мировоззрение граждан России, передаваемые из поколения в поколение и лежащие в основе общероссийской гражданской идентичности^[1][2]. Документ перечисляет ключевые элементы, среди которых жизнь, достоинство, права и свободы человека; патриотизм, гражданственность, служение Отечеству и ответственность за его судьбу; высокие нравственные идеалы, крепкая семья, созидательный труд; приоритет духовного над материальным, гуманизм, милосердие, справедливость; коллективизм, взаимопомощь, историческая память и преемственность поколений; единство народов России^[1][16].

Исследователи подчёркивают коллективистский и интегративный характер этих ориентиров: их истинная функция заключается не в охранительном сохранении прошлого, а в объединении общества на основе общих духовно-нравственных идеалов^[17]. При этом традиционные ценности остаются динамичными: они могут переосмысляться и адаптироваться к современным условиям, сохраняя смысловую преемственность^[18].

Основным институтом социализации традиционных ценностей является семья, где начинается сохранение родного языка, обычаев и устоев^[19]. Их межпоколенческая передача рассматривается как ключевой фактор гражданского единства и устойчивого развития^[20].

Истоки российских традиционных ценностей восходят к синтезу западно-европейских и восточных культурных влияний, обусловленному географическим положением Руси; на этом основании сформировался особый патриотизм, соединяющий милосердие и коллективную солидарность^[21]. В XIX в. идея «общинности» (соборности) была теоретически осмыслена русскими мыслителями — К. Аксаковом, Н. Бердяевым, Н. Данилевским, Ф. Достоевским и др.; они рассматривали духовность, коллективизм и государственность как ключевые ценности, отличающие национальный характер русского народа^[22].

После 1917 г. государство предприняло радикальные социальные эксперименты, иногда вступавшие в прямое противоречие с устоями семьи и религии. Показательны Декрет Саратовского губсовнаркома 1918 г. «Об отмене частного владения женщинами» и Указ Президиума ВС СССР 8 июля 1944 г., резко усложнявший процедуру развода; в обоих случаях именно традиционные представления о браке и нравственности сдерживали реализацию новаций^[15]. Одновременно советская идеология закрепляла коллективизм и патриотизм в массовом сознании, переосмысляя их в атеистическом и государственно-центристском ключе^[23].

Распад СССР привёл к «радикальному реформированию общества под лозунгами либерализма», экономическому стрессу и росту культурного ресентимента; ощущение утраты идентичности провоцировало общественный запрос на возврат к «традиции»^[5]. Одновременно в публичном дискурсе фиксировался духовный кризис и доминирование потребительских ориентиров, что обозначило проблему восстановления нравственных оснований развития^[23].

С начала XXI в. государственные и религиозные институты (прежде всего РПЦ) выдвинулись как «флагманы борьбы за традиционные ценности», противопоставляя их западному либерализму и глобализму^[5]. Высокий уровень доверия к президенту, армии и Церкви, зафиксированный социологическими опросами, укрепил курс на «ценностное единство» общества^[24]. Символическими вехами стали Год культуры (2014) и Год литературы (2015), ориентированные на мобилизацию духовного потенциала классической культуры^[23].

В 2012 году была утверждена Стратегия государственной национальной политики, в которой защита традиционных ценностей была обозначена как элемент национальной безопасности^[4]. В рамках реформы 2020 года, элементы национальной традиции были закреплены в Конституции РФ как значимые основания российской государственности^[25]. В 2022 году были официально утвержден перечень традиционных российских духовно-нравственных ценностей и были определены механизмы для их защиты^[9]. По оценке правоведов, после 2022 г. традиционные ценности функционируют как «аксиологическое ядро» российского конституционализма, влияя на содержание прав и свобод и обусловливая специфику национального законодательства^[1][2]. Опросы, проведенные государством в 2019—2024 гг., подтвердили устойчивый приоритет семьи, патриотизма и исторической памяти в общественной иерархии ценностей^[11].

Как уже указывалось, Российская Федерация рассматривает традиционные духовно-нравственные ценности как системообразующую основу конституционной идентичности^[4][2] и как самостоятельный объект государственной политики^[9]. Их охрана и воспроизводство закреплены на конституционном, стратегическом и отраслевом уровнях права^[1][2] и реализуются через координированные меры всех ветвей власти^[9]. В Конституции РФ, после внесения поправок в 2020 году, упоминаются память предков и вера в Бога. По мнению правоведов, это институционализирует ценностный фундамент государства и соотноcит его с принципами социального государства и солидарности^[3][4][2]. Указ Президента РФ от 9 ноября 2022 г. № 809 утвердил Основы государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей. В документе был определён перечень традиционных ценностей и определён предусмотрел механизм их реализации в рамках межведомственной координации государственных служб^[9][1].

Тема ценностей проходит «красной нитью» через стратегические документы:

• Стратегия государственной национальной политики РФ (2012)^[4];
• Стратегия национальной безопасности РФ (2015, 2021)^[10][11];
• Стратегия развития информационного общества 2017—2030^[10];
• Основы государственной культурной политики (2014)^[7][23];
• Стратегия противодействия экстремизму и Доктрина информационной безопасности — обе фиксируют размывание традиционных ценностей как угрозу безопасности^[9].

Охрана ценностного ядра отнесена к компетенции Совбеза, Минкульта, Минпросвещения, Минцифры, Роскомнадзора и других ведомств. Регионам даны расширенные полномочия по мобилизации гражданских инициатив^[9][26].

По оценке юристов, традиционные ценности в России балансируют систему конституционных ценностей, конкретизируют содержание прав и свобод и задают пределы их ограничения (например, в семейном и информационном праве)^[1][15]. В академических курсах конституционного права ценности преподаются как «объекты конституционно-правового регулирования», что отражено в примерных программах юрфакультетов^[3].

Выделяются следующие приоритетные сферы реализации традиционных ценностей:

• Образование. С 2023 г. вузы внедряют обязательный курс «Основы российской государственности», а школы — модульное воспитательное содержание, выстроенное вокруг ценностей семьи, патриотизма и созидательного труда^[2][27].
• Культура и медиа. Государственные гранты и медиа-регулирование поощряют контент, транслирующий коллективизм, историческую память и милосердие; мониторинг студенческого видеоконтента показал, что именно эти ориентиры обозначены как наиболее частотные^[28].
• Кадровая и экономическая политика. В документах по экономической безопасности «созидательный труд» и «справедливость» рассматриваются как элементы минимизации рисков и формирования корпоративной этики^[29].
• Социальная мобилизация. Традиционные ценности задействуются как инструмент консолидации общества в условиях внешнего давления; практикуются патриотические акции, волонтёрские программы и информационные кампании^[24][26].

Русская православная церковь и другие традиционные конфессии признаны государством «естественными носителями» ценностного наследия и участвуют в разработке учебных курсов, молодёжных проектов и международных площадок по защите ценностей от «постлиберальной глобализации»^[5][30].

Социологические опросы 2019—2024 гг. фиксируют высокий общественный запрос на защиту семьи, исторической памяти и патриотизма, однако отмечают разрыв между декларациями и практикой, например, в сфере демографии и семейной стабильности^[11][31]. Учёные указывают на необходимость «ценностного мониторинга» и совершенствования правоприменения, чтобы предотвратить формальное или идеологизированное использование ценностей^[9][32].

Тема традиционных ценностей называют одной из центральных для современной российской социальной философии: через неё осмысляются идентичность, идеология и цивилизационный выбор страны. Исследователи подчёркивают, что ценности выступают «смысло-значимыми ориентирами жизнедеятельности», ядром мировоззрения личности и культуры, обеспечивая связь человека и общества^[13]. При этом сами понятия «ценность» и «традиция» в постсоветском дискурсе оказались многозначными и требующими теоретической верификации^[12].

Философы выделяют несколько уровней понимания: объективистский (ценности как онтологическое благо), субъект-объектный (продукт социокультурного взаимодействия) и субъективный (совокупность интеллектуальных и нравственных установок личности)^[13]. Типологически традиционные ценности противопоставляются нетрадиционным и новационным; критерий — их роль в историческом саморазвитии общества и способности обеспечивать коллективную идентификацию^[12]. В отечественной традиции они также соотносятся с иерархией «Я-ценностей» и «Мы-ценностей»: для России характерно преобладание коллективизма, взаимопомощи и соборности^[6].

Отсутствие целостной идеологии после распада СССР напомнило о необходимости «ценностного каркаса» для социальной консолидации: идеология, по выражению Т. А. Рассадиной, организует идеи, символы и традиции, а её утрата стимулирует государство к поиску объединяющей платформы^[22]. Этот поиск привёл к возврату к православно-патриотическому дискурсу, где Русская Православная Церковь и интеллектуалы выступили флагманами «борьбы за традиционные ценности» в противостоянии западному либерализму^[5].

На мировом уровне конфликт описывается как противостояние секулярно-гуманистической и религиозно-традиционалистской парадигм^[7]. Российские авторы фиксируют давление неолиберальной демократии, продвигающей крайнюю индивидуализацию прав, и позиционируют Россию как одного из защитников универсальных (богословских) нравственных норм^[25]. Процессы глобализации рассматриваются как источник «гомогенизации», размывающей локальные традиции; нормативный ответ видят в формировании альтернативных моделей глобализации, основанных на собственных ценностных матрицах^[8].

Социально-философский анализ подчёркивает, что традиция не статична: каждое поколение заново интерпретирует иерархии идеалов, а в эпоху цифровизации этот процесс ускоряется^[32][11]. По данным опросов, ядро ценностей подростков и молодёжи сохраняется(семья, милосердие, коллективизм), но усиливается значимость познания и самоутверждения^[20]. Поворот к традиционализму в 2000-х гг. объясняют «ценностным вакуумом», возникшим в 1990-х и запросом на национальную идею^[24].

Исследователи выделяют следующие функции традиционных ценностей в современном российском обществе:

• Идентификационная. Ценности фиксируют коллективную самобытность и обеспечивают преемственность исторического опыта^[21].
• Регулятивная. Они служат морально-нормативной основой для права, политики и экономики; например, «созидательный труд» и «справедливость» обсуждаются как этические регулятивы экономической безопасности^[29].
• Консолидирующая. В условиях внешних вызовов традиционные ценности задействуются как ресурс общественной мобилизации^[26].

Таким образом, социально-философский контекст традиционных ценностей в России формируется на перекрестке аксиологии, политической теории и культурологии. Дискурс соединяет наследие классической русской мысли с вызовами глобализации и цифровой современности, превращая традиционные ценности одновременно в предмет мировоззренческого поиска, символической политики и инструмента социального регулирования^{[22][7][29][8][32]}.

По оценке ряда российских исследователей пишут, западная модель глобализации «растворяет» национальные культуры, навязывая единый набор установок и ставя тем самым под угрозу самобытность народа и суверенитет страны^[7][8].

Неолиберальная демократия, основанная на крайнем индивидуализме и приоритете прав меньшинств, рассматривается как прямой вызов коллективистским опорам российского общества — семье, патриотизму, служению общему делу^[25].

Русская Православная Церковь вместе с государственными структурами описывается авторами как «щит», который призван защищать эти ценности от западного либерализма и культурной экспансии^[5].

Ювенальная юстиция критикуется как правовой механизм, снижающий авторитет родителей и подрывающий традиционную модель семьи^[33].

К числу конфликтных точек относят и новые западные правовые нормы — например,

В государственных стратегиях размывание духовно-нравственных основ прямо названо угрозой национальной безопасности; в ответ предлагаются культурно-просветительские программы, информационные ограничения и другие защитные меры[10].

Некоторые исследователи указывают, что понятие «традиционные ценности» осталось методологически неопределённым и потому нередко превращается в «идеологическую мантру» публичной риторики, когда к нему апеллируют без конкретизации содержания^[12]. Круглый стол Института наследия им. Д. С. Лихачёва зафиксировал злоупотребление термином: в ряде случаев им прикрывают самые разные — в том числе конфликтные — практики, что снижает объединяющий потенциал ценностей^[17].

Философы указывают и на внутренние противоречия концепции. Так, Н. Афанасов подчёркивает, что глобализованная аксиология XX—XXI вв. вымес­­тила традиционные ценности из «авангарда размышлений», а возврат к ним требует критического переосмысления и отказа от декларативного пафоса^[18]. Л. Баева фиксирует множественность аксиологических парадигм (объективистской, релятивистской, субъективной) и предупреждает о риске смешения уровней обсуждения, когда ценности трактуют то как онтологическое благо, то как вариативный социальный конструкт^[13].

Юристы обращают внимание, что опора на абстрактный «традиционный» критерий способна обосновать как расширение, так и ограничение прав человека. Вопрос о пределе допустимого вмешательства государства исследуется на примере брака, семьи и свободы выражения; традиционные ценности здесь выступают одновременно «критерием абсолютных прав» и аргументом для их ограничения^[15].

С экономико-этической позиции ставится проблема согласования коллективистских идеалов с рыночной логикой. Д. А. Плетнёв замечает, что учебная парадигма «человек-максимизатор полезности» плохо сочетается с ценностями «коллективизма» и «справедливости», официально объявленными базовыми; учёные ищут новые модели, примиряющие дух капитализма и общественный идеал солидарности^[16].

В сфере образования педагоги спорят о «толерантном сознании» пост-1990-х: оно, по наблюдению С. Л. Ивашевского и Н. В. Капитановой, нередко оборачивается равнодушием к духовным ориентирам и усложняет задачу передачи традиций^[34]. Эмпирика показывает и расхождение поколений: опрос 4 700 подростков выявил, что для молодёжи значимы семья и милосердие, но ниже значимость гражданственности и труда, тогда как старшие поколения делают на них акцент^[20].

Критика исходит и изнутри культурологического лагеря. А. В. Шишигин фиксирует парадокс: «крепкая семья» объявлена официальной ценностью, однако высокий уровень разводов (650 на 1 000 браков) делает её для большинства недостижимым идеалом, что ставит под вопрос эффективность политики «охранения ценностей»^[31].

Наконец, ряд авторов предлагают альтернативные рамки:

• Институциональный подход. И. П. Скворцов рассматривает ценности как функции социальных институтов и предлагает критерии отбора, основанные на их способности воспроизводиться через поколение и укреплять гражданское единство^[35].
• Постсекулярная перспектива. К. Штёкль описывает традиционалистские религиозные движения как «нормативных предпринимателей», вовлечённых в глобальные конфликты ценностей; таким образом, российский дискурс помещается в контекст более широкого мирового спора^[30].
• Универсалистский ракурс ЮНЕСКО. Международные конвенции 1954—2005 гг. трактуют культурное разнообразие как «общее достояние человечества» и тем самым вписывают защиту традиций в права человека^[36].