|
Я помню тот Ванинский порт
И крик пароходов угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.
На море спускался туман,
Ревела стихия морская.
Лежал впереди Магадан,
Столица Колымского края.
Не песня, а жалобный крик
Из каждой груди вырывался.
«Прощай навсегда, материк!» —
Хрипел пароход, надрывался.
От качки стонали з/к,[2]
Обнявшись, как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудной планетой.[3]
Сойдешь поневоле с ума,
Отсюда возврата уж нету.
Пятьсот километров — тайга.
В тайге этой дикие звери.
Машины не ходят туда.
Бредут, спотыкаясь, олени.
Тут смерть подружилась с цингой,
Набиты битком лазареты.
Напрасно и этой весной
Я жду от любимой ответа.
Я знаю: меня ты не ждёшь
И писем моих не читаешь,
Встречать ты меня не придёшь,
А если придёшь — не узнаешь...
Прощай, моя мать и жена!
Прощайте вы, милые дети.
Знать горькую чашу до дна
Придется мне выпить на свете!
|
Ya pomnyu tot Vaninsky port
I krik parakhodov ugryumy
Kak shli myi po trapu na bort
V kholodnye mrachnye tryumy.
Na more spuskalsya tuman
Revela stikhiya morskaya
Lezhal vperedi Magadan -
Stolitsa Kolymskogo kraya.
Ne pesnya, a zhlobny krik
Iz kazhdoy grudi vyrivalsya.
"Proschay navsegda, materik!" -
Khripel parakhod, nadryvalsya.
Ot kachki stonali Z/K [2]
Obnyavschis', kak rodnye brat'ya,
I tolko poroy s yazyka
Sryvalis' glukhie proklyatiya.
Bud' proklyata ty Kolyma,
Chto prosvana chudnoy planetoy.[3]
Soydyesh po nevole s uma,
Otsyuda vosvrata uzh netu.
Pyatʹsot kilometrov — tayga.
V tayge etoy dikie zveri.
Mashiny ne khodyat tuda.
Bredut, spotykayasʹ, oleni.
Tut smertʹ podruzhilasʹ s tsingoy,
Nabity bitkom lazarety.
Naprasno i etoy vesnoy
YA zhdu ot lyubimoy otveta.
Ya znayu: menya ty ne zhdëshʹ
I pisem moikh ne chitayeshʹ,
Vstrechatʹ ty menya ne pridëshʹ,
A esli pridëshʹ — ne uznayeshʹ...
Proshchay, moya matʹ i zhena!
Proshchayte vy, milyye deti.
Znatʹ gorʹkuyu chashu do dna
Pridetsya mne vypitʹ na svete!
|
I remember that port in Vanino
And the morose shout of steamships,
As we mounted a ladder to board
Into the cold dark holds.
A mist descended to the sea
The maritime elements roared.
Magadan was ahead -
The capital of Kolyma region.
Not a song, but a plaintive cry
Shot up from each breast.
"Goodbye forever, mainland" -
The steamer wheezed, screamed.
The zeks[2] moaned because of the rocking,
Embraced like brothers,
And, just sometimes, muffled curses
Escaped their lips.
May you be damned, Kolyma!
You who are called the marvelous planet[3]
You can go mad against your will,
There is no return from here.
Five hundred kilometers of taiga,
where wild beasts are.
Cars can't reach the place,
only stumbling reindeers wander there.
The death has made friends with scurvy here,
Hospitals are chock full.
And vainly this spring
I wait for an answer from my beloved.
I know you don't wait for me
and you don't read my letters.
You will never come to meet me
and if you did, you wouldn't recognize me.
Farewell, my mother and my wife!
Farewell to you, my dear children.
Clearly, the bitter cup to the dregs
I have to drink in this world!
|
