Гипотеза лингвистической относительности
Гипотеза лингвистической относительности предполагает, что структура языка влияет на мировосприятие и воззрения его носителей, а также на их когнитивные процессы. Лингвистическая относительность широко известна как гипотеза Сепира — Уорфа (англ. Sapir-Warf hypothesis). Выделяют две формулировки этой гипотезы[1]:
- Строгая версия: язык определяет мышление, и, соответственно, лингвистические категории ограничивают и определяют когнитивные категории.
- Мягкая версия: язык только влияет на мышление, и наряду с лингвистическими категориями мышление формируется также под влиянием традиций и некоторых видов неязыкового поведения.
Термин «гипотеза Сепира — Уорфа» является, по сути, ошибочным, так как
Идея лингвистической относительности (или лингвистического релятивизма) в основных чертах была сформулирована в работах мыслителей XIX века, например
Строгая версия лингвистической релятивистской теории была разработана в начале 1920-х годов немецким лингвистом Лео Вайсгербером.
Принцип лингвистического релятивизма Уорфа был переформулирован в виде научной гипотезы психологом Роджером Брауном и лингвистом Эриком Леннебергом, проводившим эксперименты, чтобы выяснить, зависит ли цветовое восприятие участников эксперимента от того, как классифицированы цвета в их родных языках. Когда изучение универсальной природы языка и познания оказалось в центре внимания в 1960-х годах, лингвисты утратили интерес к идее лингвистического релятивизма. В конце 1980-х годов представители новой школы лингвистического релятивизма, изучая последствия, которые влекут за собой различия в лингвистической категоризации познания, смогли предоставить широкую экспериментальную поддержку для недетерминистских версий гипотезы[6][7].
Некоторые эффекты лингвистической относительности проявляли себя лишь в нескольких семантических областях, хотя в общем были довольно слабыми. В настоящее время большинство лингвистов придерживаются сдержанной позиции по отношению к лингвистическому релятивизму: поддерживается идея того, что язык влияет на определённые виды когнитивных процессов, хотя и неочевидными путями, но иные процессы и сами являются субъектами по отношению к универсальным факторам. Исследования сосредоточены на том, чтобы обнаружить эти пути влияния и определить, до какой степени язык влияет на мышление[6].
В 2010-е гг. в среде лингвистов и психолингвистов получила распространение точка зрения, согласно которой гипотеза лингвистической относительности в сущности перестала иметь статус «гипотезы», но трансформировалась в когнитивно-антропологический проект изучения того, как структура естественного языка влияет на отдельные аспекты когнитивности, притом исследования стали носить более локальный и «точечный» характер[1]. Было также предложено охарактеризовать эту трансформацию как переход от споров вокруг релятивизма к анализу места языка в когнитивной архитектуре[8][9] или как переход от неорелятивизма (неоуорфианства) к пострелятивизму[10][11].
Принцип лингвистического релятивизма и отношения между языком и мышлением оказывались в поле интереса различных дисциплин, от
Вопрос определения и обсуждение проблемы
Концепция лингвистического релятивизма предполагает, что когнитивные процессы, такие как мышление и приобретение опыта, могут находиться под влиянием тех категорий и паттернов, которые предлагаются человеку языком. Эмпирические исследования вопроса связываются главным образом с именами
Лингвистический детерминизм
Главным камнем преткновения в дискуссии о лингвистическом релятивизме является проблема корреляции между языком и мышлением. Самой строгой формой корреляции является лингвистический детерминизм, который предполагает, что язык полностью определяет все возможные когнитивные процессы индивида. Эту точку зрения иногда приписывают Бенджамину Уорфу и
Лингвистический релятивизм как объект научных и философских споров
Проблема взаимосвязи мышления и языка имеет отношение ко многим значительным философским, психологическим, лингвистическим и антропологическим дебатам. Основной спорный вопрос формулируется так: являются ли высшие психические функции по большей части универсальными и врождёнными или же они представляют собой преимущественно результат обучения и, следовательно, являются субъектом по отношению к культурным и социальным процессам, которые варьируются в зависимости от места и времени.
Универсалистский подход предполагает, что у всех людей есть определённый набор базовых способностей и обеспеченной культурными различиями изменчивостью можно пренебречь. Человеческий мозг, согласно этому подходу, рассматривается как биологическая конструкция, следовательно, все люди познают и воспринимают мир, основываясь на неких общих принципах. Ожидается, что они будут обладать похожими или даже идентичными базовыми когнитивными паттернами.
Конструктивистский подход, противостоящий универсалистскому, предполагает, что свойства человеческой психики и общие идеи, которыми человек оперирует, в значительной степени подвержены влиянию категорий, сформированных обществом и усвоенных в процессе социализации, и, следовательно, не скованы множеством биологических ограничений. Иногда этот подход также называют идеалистическим: он предполагает, что человеческие интеллектуальные и психические способности не могут в большинстве случаев быть ограничены материалистическими, биологическими факторами. Кроме того, такой подход ещё называют и релятивистским, что указывает на его отношение к культурному релятивизму, который предполагает, что разные культурные группы обладают разными концептуальными схемами восприятия мира[15].
Другая полемика связана с вопросом об отношениях между языком и мышлением. Некоторые философы и психологи склонны понимать мышление как форму внутренней речи, врождённой или же приобретённой в ходе освоения языка. Другие понимают мышление как опыт и рассудок, появившиеся и существующие независимо от языка. В
Также философы придерживаются разных точек зрения в вопросе, является ли язык по преимуществу инструментом для описания и отсылок к существующим в объективном мире предметам, или же это система, которая создаёт мысленные представления о мире, которые могут распространяться между людьми. Так как вопрос связи между мышлением и языком является центральным в этих дебатах, то проблема лингвистического релятивизма получила внимание не только лингвистов и психологов, но и социологов, антропологов, философов, литературоведов и политологов.
История
Идея связи между языком и мышлением уходит своими корнями во времена античных цивилизаций. Знаменитые споры
Философы немецкого романтизма
В конце XVII — начале XIX века идея существования различных национальных характеров (нем. Volksgeister) разных этнических групп была движущей силой немецкой романтической философии и зарождающихся идеологий этнического национализма. В 1820 году
Франц Боас и Эдвард Сепир
Идея того, что некоторые языки по природе своей превосходят другие, и того, что использование примитивных языков означает интеллектуальную бедность их носителей, была широко распространена в начале XX века. Американский лингвист Уильям Дуайт, например, активно боролся за уничтожение языков коренных народов Америки, настаивая на том, что их носители были дикарями и было бы лучше запретить им использовать родные наречия и обучить их английскому, чтобы они восприняли цивилизованный образ жизни[19].
Первым антропологом и лингвистом, который бросил вызов этой позиции, был
Легко показать, что язык и культура на самом деле не связаны. Совершенно разные языки объединены культурой, тесно связанные языки, даже один язык, разделённый на диалекты, могут функционировать в рамках разных культур.
Сепир делился результатами своих наблюдений о носителях живых языков: ничто не указывает на то, что «общий язык не может послужить основанием для создания общей культуры, в то время как географические, физические и экономические определяющие факторы не являются общими»[23].
Хотя Сепир никогда не занимался детальными исследованиями в этой области и не объяснял напрямую, как именно языки влияют на мыслительные процессы, некоторые положения (возможно, мягкого) лингвистического релятивизма являются неотъемлемыми для понимания Сепиром природы языка и оказали влияние на его студента Бенджамина Ли Уорфа. Обращаясь к вопросу влияния Гумбольдта или
Русский психолог
Бенджамин Уорф
Больше, чем любой другой лингвист, Бенджамин Ли Уорф стал ассоциироваться с тем, что он называл «принципом лингвистической относительности». Помимо простого признания того, что язык влияет на мышление и поведение своих носителей (вслед за Гумбольдтом и Сепиром), он обратился к исследованию языков коренных жителей Америки и попытался выяснить, каким же образом различия в грамматических системах и лексике влияют на восприятие мира. Уорфа также волновало то, до какой степени научная картина мира отличается от восприятия мира, основанном на религии, что привело его к изучению языков старинных религиозных писаний и к написанию нескольких антиэволюционистских памфлетов[27]. В научном сообществе нет единого мнения по поводу позиции Уорфа в том, что касается природы отношений между языком и мышлением. Есть один из традиционных вариантов интерпретации, которого придерживаются критики Уорфа — Эрик Леннеберг, Макс Блэк,
В то же время оппоненты, например Эрик Леннеберг,
Среди наиболее распространённых примеров лингвистического релятивизма, предлагаемых Уорфом, есть следующий: в туземных языках существует множество слов для понятия, которое описывается лишь одним словом в английском и других европейских языках. (Уорф использует аббревиатуру СЕС, ссылаясь на достаточно похожие грамматические структуры хорошо изученных европейских языков, в отличие от большего разнообразия менее изученных языков). Один из примеров Уорфа, доказывающих существование лингвистического детерминизма, — предполагаемое большее число слов для обозначения снега в инуитском языке[29]. Другой из примеров Уорфа — слова для воды в языке хопи: отдельное слово для обозначения питьевой воды в некой ёмкости и отдельное — для воды, текущей по естественному руслу. Эти примеры полисемии доказывают, во-первых, что, в туземных языках порой образуются более утончённые семантические градации и различия, чем в европейских языках, а во-вторых, что прямой перевод с одного языка на другой, даже когда дело касается таких вроде бы базовых понятий, как вода или снег, не всегда возможен.
Другой пример, опираясь на который, Уорф старается показать, что язык влияет на поведение, взят из его опыта повседневной работы, когда он, инженер-химик, работал на страховую компанию
Э. Малотки пользовался доказательствами из археологических сведений, календарей, исторических документов, записей устной речи современников и пришёл к выводу, что нет никаких доказательств того, что хопи концептуализируют время тем способом, который описывал Уорф. Учёные-универсалисты, такие как Стивен Пинкер, часто рассматривают исследование Малотки как окончательное опровержение утверждения Уорфа по поводу хопи, в то время как учёные-релятивисты, такие как Джон Люси и Пенни Ли, раскритиковали эту работу за неверную характеристику исходных посылов Уорфа и за то, что универсалисты подгоняли грамматику хопи под заданные параметры анализа[33]. Уорф умер в 1941 году в возрасте 44 лет и оставил после себя значительное число неопубликованных работ. Его ход мысли был в дальнейшем развит такими лингвистами и антропологами, как Гарри Хойер и Дороти Ли, оба продолжали изучать влияние языка на
Эрик Леннеберг
В 1953 году психолог Эрик Леннеберг опубликовал детальную критическую работу того подхода к проблеме, который был фундаментальным для Сепира и Уорфа. Он раскритиковал примеры Уорфа с объективистской точки зрения на язык, придерживаясь той позиции, что языки предназначены для отражения событий в реальном мире и что, хотя разные языки выражают эти идеи разными способами, значения таких выражений и, следовательно, мысли говорящего должны быть одинаковыми. Леннеберг полагал, что когда Уорф описывал на английском, как понимание времени носителем языка хопи отличается от понимания времени носителем английского, он на самом деле перевёл понимание времени хопи на английский и, следовательно, опроверг существование лингвистической относительности. Леннеберг не обратил должного внимания на тот факт, что для Уорфа не был принципиальным вопрос о возможности полного перевода, он скорее интересовался тем, как использование языка влияет на обыденное поведение людей. Позиция Уорфа состояла в том, что, хотя носители английского языка и могут понимать, как думают носители языка хопи, они не способны думать таким же образом[34]. Главная критическая претензия Леннеберга к работам Уорфа заключалась в том, что его работы никогда на самом деле не показывали причинно-следственной связи между лингвистическим феноменом и его отражением в области поведения или мышления, но лишь указывали на то, что эта связь должна быть. Вместе со своим коллегой Роджером Брауном Леннеберг предложил, что для доказательства существования этой причинно-следственной связи необходимо проследить прямую корреляцию лингвистических феноменов и поведения. Они взялись за то, чтобы доказать или опровергнуть существование лингвистического релятивизма экспериментально, и опубликовали свои исследования в 1954 году. Так как ни Сепир, ни Уорф никогда фактически не выдвигали гипотезы, Браун и Леннеберг сформулировали свою гипотезу, определив два главных принципа основного тезиса Уорфа. Во-первых, «мир воспринимается и познаётся по-разному в разных лингвистических сообществах»[35], во-вторых, «в основе формирования когнитивных структур лежит язык»[36]. Эти два принципа были позже развиты Роджером Брауном как мягкая и строгая формулировки соответственно.
Так как Браун и Леннеберг полагали, что объективная реальность, отражающаяся в языке, едина для носителей всех языков, они решили проверить, как различные языки описывают одну и ту же объективную реалию. Браун и Леннеберг организовали ряд экспериментов, в которых рассматривалась кодификация цветов. В первом эксперименте они выясняли, легче ли для носителей английского запомнить оттенок, для которого в их языке есть отдельное слово, чем те цвета, для которых отдельных слов нет. Это позволило им скоррелировать лингвистическую категоризацию напрямую с нелингвистическим заданием — распознаванием и запоминанием цветов. В следующем эксперименте носители двух языков, которые определяют цвета по-разному, английского и зуни, выполняли задания по распознаванию. Таким образом, можно было определить, влияет ли различение цветовых категорий людьми, говорящими на разных языках, на их способность распознавать нюансы внутри общих цветовых категорий. Браун и Леннеберг действительно обнаружили, что носители языка зуни, которые объединяют зелёный и синий в одну цветовую категорию, не имеют проблем с распознаванием и запоминанием этих цветов[37]. Исследование Брауна и Леннеберга положило начало традиции исследования лингвистической относительности через цветовую терминологию.
Универсалистский период
Леннеберг был одним из первых когнитологов, начавших разрабатывать универсалистскую теорию языка, которая была в итоге сформулирована Ноамом Хомски в форме универсальной грамматики, успешно доказывающей, что в основе всех языков лежит одна основная структура. Хомскианская школа также придерживается той точки зрения, что лингвистические структуры имеют имманентную природу, а то, что мы воспринимаем как различия между отдельными языками, — знание, обретаемое в ходе изучения языка, — всего лишь поверхностное явление, не влияющее на когнитивные процессы, которые являются универсальными для всех людей. Эта теория была доминирующей парадигмой в американской лингвистике с 1960-х до 1980-х годов, а сама идея лингвистического релятивизма впала в немилость и даже стала объектом насмешек[38]. Как пример влияния универсалистской теории в 1960-х годах можно упомянуть исследования Брента Берлина и Пола Кея. Они развивали исследования Леннеберга о кодификации названий цветов. Берлин и Кей изучали формирование цветовой терминологии в языках и обнаружили, что есть совершенно определённые тенденции. Например, они поняли, что, хотя в разных языках есть и разные системы цветовой терминологии, одни краски всё-таки воспринимаются людьми более ярко, чем другие. Они продемонстрировали, что в языках, в которых немного слов для обозначения цветов, можно предсказать, что это будут вполне определённые цвета, например, если в языке только три слова для обозначения цветов, то, с большой вероятностью, это будут чёрный, белый и красный.[39] Тот факт, что, казалось бы, случайные различия в наименованиях цветов в разных языках могут демонстрировать наличие универсальных лингвистических паттернов, представлялось важнейшим аргументом против лингвистического релятивизма[40].
Исследование критиковалось релятивистами, например, Джоном Люси, который утверждал, что выводы Берлина и Кея были искажены их настойчивым утверждением: цветовые термины содержат информацию только о цветах[41]. Это, как утверждает Люси, заставляет их закрывать глаза на те примеры, когда цветовые термины содержат иную информацию, которая может рассматриваться как примеры лингвистического релятивизма. Другие исследователи универсалистской школы, занимавшиеся критикой иных вариантов концепций лингвистического релятивизма, часто критикуют отдельные мысли и примеры из работ Уорфа. Сегодня многие последователи универсалистской школы и её трактовки мышления до сих пор противостоят идее лингвистического релятивизма. Например, Стивен Пинкер в книге «Язык как инстинкт» утверждает, что мышление независимо от языка, а язык сам по себе бессмыслен и никоим образом не связан с человеческим мышлением, мы все думаем на некоем метаязыке, предваряющем появление любого естественного языка. Это особый язык мышления, или «мыслекод». Пинкер критиковал то, что он называл «радикальной позицией Уорфа», объявив своим оппонентам следующее: «чем больше вы изучаете аргументы Уорфа, тем меньше смысла вы в них видите»[42]. Пинкер и другие универсалисты, противостоящие лингвистическому релятивизму, подвергались критике релятивистов за неверную интерпретацию взглядов Уорфа и превращение научной полемики в сражение с
«Уорфианство третьего типа» Фишмана
Лингвист Джошуа Фишман утверждал, что Уорф не был понят большинством коллег, а его истинные научные достижения не оценены по достоинству. В 1978 году он заявил, что Уорф был «защитником неогердерианских взглядов»[44], а в 1982 году он предложил вниманию публики работу «Уорфианство третьего типа», пытаясь перевести внимание лингвистов на то, что, по утверждениям Фишмана, действительно составляло предмет научного интереса Уорфа, а именно ценность «маленьких людей» и «маленьких языков»[45]. Там, где мягкий лингвистический релятивизм Брауна предполагает, что язык влияет на мышление, а строгая версия утверждает, что язык определяет мышление, «Уорфианство третьего типа» предлагает рассматривать язык как ключ к культуре.
Когнитивная лингвистика
В конце 1980-х — начале 1990-х годов достижения в когнитивной психологии и когнитивной лингвистике послужили причиной возрождения интереса к гипотезе Сепира — Уорфа[46]. Одним из предлагавших новый подход, опиравшийся на теории Уорфа, стал
Лакофф приходит к следующему выводу: многие учёные критиковали Уорфа, используя определения лингвистического релятивизма, которые сам Уорф никогда не употреблял, следовательно, их критика не может быть признана эффективной. Публикация в 1996 году антологии «Rethinking linguistic relativity» под редакцией
Текущий статус
Работающие в наше время исследователи, например
Эмпирические исследования
Джон Люси выделил три важнейших направления исследований лингвистического релятивизма[56].
Первое он определил как «структуроцентричный» подход. Исследования в рамках этого подхода начинаются с наблюдения за структурными особенностями языка, а затем переходят на изучение возможных последствий для мышления и поведения. Первый пример подобных исследований — наблюдения Уорфа за расхождениями грамматики времени в языке хопи и английском. Более поздние исследования в этом же духе были проведены Джоном Люси, описывавшем использование грамматических категорий числа и числовых классификаторов в юкатекском языке. Эти исследования показали, что носители юкатекского языка скорее склонны классифицировать объекты в соответствии с их материалом, чем с их формой, как предпочитают делать носители английского[57].
Второе направление исследований — «областной» подход, когда выбирается отдельная семантическая область и сравнивается у различных лингвистических и культурных групп, чтобы обнаружить корреляции между лингвистическими средствами, которые используются в языке для обозначения тех или иных понятий, и поведением. Главным из исследований в этой сфере является исследование цветовой терминологии, хотя эта область, как утверждал Люси и признавали сами исследователи в этой сфере, например Пол Кей, не является оптимальной для изучения лингвистического релятивизма, так как цветовое восприятие, хотя и является самой разработанной областью исследований лингвистического релятивизма, в отличие от других семантических областей, не имеет тесных связей с нервной системой и подвержено универсальным ограничениям. Другая семантическая область, плодотворность исследований лингвистического релятивизма в которой уже доказана, — пространство[58]. Пространственные категории в различных языках удивительно многообразны, недавние исследования продемонстрировали, как носители полагаются на лингвистическую концептуализацию пространства в выполнении многих повседневных задач. В исследовании, проведённом Стивеном Левинсоном и другими когнитивистами из Института психолингвистики[нем.] Общества Макса Планка, сообщалось о трёх базовых видах пространственной категоризации; многие языки используют их комбинации, но в некоторых языках существует только один вид пространственной категоризации, соответствующий различиям в поведении (гуугу-йимитир). Например, представители австралийской народности гуугу-йимитир используют только абсолютные направления, когда описывают пространственные отношения — местонахождение всех предметов описывается при помощи абсолютных направлений. Носитель языка гуугу-йимитир скажет, что человек находится к северу от дома, а носитель английского скажет, что человек находится перед домом или слева от дома, что зависит от точки зрения говорящего. Эта разница позволяет носителям гуугу-йимитир лучше выполнять некоторые виды заданий, такие, например, как нахождение и описание позиций на открытом пространстве, в то время как англоговорящие лучше справляются с заданиями, когда нужно определить расположение объектов относительно говорящего (например, если попросить носителя гуугу-йимитир накрыть круглый стол, положив вилки справа от тарелок, а ножи — слева, то это будет для него невероятно трудно)[59].
Третье направление исследований — «поведенческий» подход, начало которому было положено наблюдениями за разным поведением представителей разных лингвистических групп и последующими поисками возможных причин для этого поведения в различных лингвистических системах. Этот подход был использован Уорфом, когда он объяснял частые пожары на химическом заводе использованием слова «пустые» для обозначения цистерн, в которых оставались взрывоопасные испарения. Одно из исследований в этом направлении было организовано Блумом, обнаружившим, что носители китайского языка встречаются с неожиданными трудностями, когда им нужно было в ходе эксперимента ответить на вопросы, в которых факты не соответствовали реальности. Впоследствии он пришёл к выводу, что это было связано с тем, как несоответствие реальности, например, сослагательное наклонение, грамматически маркировано в китайском языке. Однако другие исследователи полагают, что этим результатом Блум обязан ошибочному переводу вопросника, которым он пользовался[60]. Другое исследование в этой сфере было направлено на выяснение того, почему на финских заводах происходит большее количество несчастных случаев на производстве, чем на таких же шведских заводах. Он пришёл к выводу, что когнитивные различия между использованием предлогов в шведском и падежей в финском могли повлиять на то, что на шведских заводах большее внимание уделяется производственному процессу, а на финских — каждому работнику в отдельности[61].
Другой широко известный проект по исследованию лингвистического релятивизма — Дэниела Эверетта о
Недавние исследования, основанные на нелингвистических экспериментах с языками, обладающими различными грамматическими свойствами (например, языки со счётными классификаторами или с разными категориями рода), показали, какое влияние это оказывает на людей[65].
Но также экспериментальные исследования позволяют предположить, что это лингвистическое влияние на мышление продолжается недолго и быстро исчезает после того, как носители одного языка погружаются в среду другого[66].
Лингвистический релятивизм и дебаты о названиях цветов
Традиция использования семантической области названия цветов как объекта исследований лингвистического релятивизма берёт своё начало в 1953 году, когда Леннеберг и Браун изучали цветовые термины языка зуни и цветовую память его носителей, а также в работе Брауна и Леннеберга 1954 года, когда изучалось то же самое у англоговорящих.
Эти исследования показали, что существует определённая корреляция между существованием названий для отдельных цветов и тем, насколько легко запомнить эти цвета носителям обоих языков. Исследователи пришли к выводу, что основные цвета спектра имеют больше шансов получить отдельные определения в языке, чем другие, и это не связано с эффектами лингвистического релятивизма. В работе Берлина и Кея 1969 года о цветовой терминологии вывод был следующим: существуют универсальные типологические принципы наименования цветов, которые определены биологическими факторами, что оставляет немного или не оставляет вовсе места для релятивистских эффектов[67]. Это исследование стало истоком для многих работ, посвящённых типологическим универсалиям цветовой терминологии. Некоторые исследователи, например Джон Люси[68], Барбара Сандерс[69] и Стивен Левинсон[70], оспаривали работу Берлина и Кея: она якобы не доказывает того, что лингвистический релятивизм в наименованиях цветов невозможен, так как в их работе существует ряд ни на чём не основанных допущений (например, что у всех культур действительно есть категория «цвета», которая может быть определена и сравниваться с той, которая существует в индоевропейских языках), а полученные ими данные они интерпретируют как раз на основе этих допущений. Другие исследователи, например Роберт Маклаури, продолжили изучение эволюции обозначений цветов в отдельных языках; Маклаури интересовало, возможна ли полная опись базовых обозначений цветов. Как Берлин и Кей, Маклаури обнаружил, что в этой семантической области лингвистический релятивизм не играет значительной роли. Он пришёл к тому же выводу, что и они: эта область во многом обусловлена биологическими параметрами цветового восприятия[71][72].
Лингвистический релятивизм вне науки
Гипотеза лингвистического релятивизма вдохновила многих на размышления о том, какое влияние сознательное манипулирование языком может оказывать на мышление.
Терапия и саморазвитие
Уже в то время как Сепир и Уорф формулировали идею лингвистического релятивизма, польско-американский инженер
Искусственные языки
В своих произведениях некоторые авторы, например Айн Рэнд или Джордж Оруэлл, показали, как лингвистический релятивизм может быть использован в политических целях. В книге Рэнд «Мы, живые» описывается вымышленное коммунистическое общество, в котором индивидуализм был уничтожен: из языка было убрано слово «я». В книге же Оруэлла «1984» авторитарное государство создало язык «новояз», чтобы лишить людей возможности думать критически о правительстве. Многие вдохновились возможностью создания новых языков, которые сделают возможными новые и, возможно, лучшие способы мышления. Примером подобных языков, созданных для того, чтобы исследовать человеческий разум, является логлан, подробно разработанный Джеймсом Брауном, чтобы проверить гипотезу лингвистического релятивизма: можно ли сделать мышление более логичным, используя логичный язык.
Те, кто говорит на ложбане, языке, созданном на основе логлана, сообщали, что, по их ощущениям, этот язык и в самом деле поощряет развитие их способности к логическому мышлению. Сюзетта Эльгин, работавшая над ранними этапами развития нейролингвистического программирования, придумала язык лаадан, специально предназначенный для исследования лингвистического релятивизма, для того чтобы легче было выразить то, что создательница называла женским мировоззрением, в противоположность СЕС-языкам, которые, по её мнению, созданы для передачи мужского взгляда на мир[74].
Язык ифкуиль разработан Джоном Кихадой с учётом существования лингвистического релятивизма, для того чтобы установить границы того, какое количество когнитивных категорий может быть выражено в языке и о каком их количестве он может сообщать одновременно[75].
Языки программирования
В работах
Программист
Гипотеза лингвистической относительности в культуре
Гипотеза играет важнейшую роль в процессе установления контакта с инопланетянами в повести Теда Чана «История твоей жизни», а также в основанном на ней фильме «Прибытие» (2016). Согласно сюжету, особая форма письменной речи позволяет гептоподам по-другому воспринимать течение времени и фактически видеть одновременно прошлое, настоящее и будущее.
См. также
- Антропологическая лингвистика
- Искусственный язык
- Представление знаний
- Психолингвистика
- Эскимосские названия снега
- Этнолингвистика
Примечания
- ↑ 1 2 С. Ю. Бородай. Современное понимание проблемы лингвистической относительности: работы по пространственной концептуализации // Вопросы языкознания : журнал. — 2013. — № 4. — С. 18. Архивировано 4 января 2020 года.
- ↑ Hill & Mannheim (1992).
- ↑ Kennison, Shelia. Introduction to language development (англ.). — Los Angeles: Sage, 2013.
- ↑ Жизнь и судьба гипотезы лингвистической относительности • Библиотека . «Элементы». Дата обращения: 23 октября 2021. Архивировано 23 октября 2021 года.
- ↑ «The Sapir-Whorf hypothesis», in Hoijer 1954: 92—105.
- ↑ 1 2 Koerner, E. F. K. «Towards a full pedigree of the Sapir-Whorf Hypothesis: from Locke to Lucy», Chapter in Pütz & Verspoor (2000:17).
- ↑ Wolf & Holmes (2011).
- ↑ T. Gomila. Verbal Minds: Language and the Architecture of Cognition. — London: Elsevier, 2012. — С. 1—4. — 145 с. — ISBN 978-0-12-385200-7.
- ↑ A. Pavlenko. The Bilingual Mind. — Cambridge: Cambridge University Press, 2014. — С. 309—315. — 400 с. — ISBN 9781139021456.
- ↑ С. Ю. Бородай. Язык и познание: введение в пострелятивизм. — Москва: ООО Садра, Издательский дом ЯСК, 2020. — С. 10—17, 594—601. — 799 с. — ISBN 978-5-906859-62-4.
- ↑ С. Ю. Бородай. Язык и познание: пострелятивистская исследовательская программа // Вопросы языкознания : журнал. — 2019. — № 4. — С. 114—118. Архивировано 3 января 2020 года.
- ISBN 978-1556196195
- ↑ Penny Lee. 1996. The Whorf Theory Complex: A Critical Reconstruction. Amsterdam: J. Benjamins. p. 16.
- ISBN 9781405124416
- ISBN 978-0-521-76782-8
- ↑ McComiskey, Bruce. Gorgias and the New Sophistic Rhetoric. Carbondale and Edwardsville: Southern Illinois University Press, 2001.
- ↑ Gumperz & Levinson 1997: 2.
- ↑ Trabant, Jürgen. «How relativistic are Humboldts „Weltansichten“?», chapter in Pütz & Verspoor (2000).
- ↑ Seuren 1998: 180.
- ↑ Seuren 1998: 181.
- Morris Swadesh(1946). American Indian Grammatical Categories. Word 2:103—112. Reedited for Dell Hymes in Language in Culture and Society, Harper and Row, 1964:100—107.
- ↑ Sapir 1921: 213—214.
- ↑ Sapir 1921: 215.
- ↑ Vygotsky, L. (1934/1986). Thought and language. Cambridge, MA: MIT Press.
- ↑ Lucy & Wertsch 1987.
- ↑ Pula 1992.
- ↑ See Carroll, J. B. 1956. Language, Thought, and Reality; Selected Writings of Benjamin Lee Whorf. Published jointly by Technology Press of MIT, John Wiley and Sons, Inc., Chapman and Hall, Ltd., London, 7.
- ↑ Regna Darnell. 1990. Edward Sapir : linguist, anthropologist, humanist. Berkeley: University of California Press. p. 380—381.
- ↑ 1 2 Pullum 1991.
- ↑ Lenneberg 1953.
- ↑ Whorf, B. L. «The relation of habitual thought and behavior to language» in Carroll (ed.) 1956.
- ↑ Джордж Лакофф. Женщины, огонь и опасные вещи. Что категории языка говорят нам о мышлении Архивная копия от 15 мая 2014 на Wayback Machine.
- ↑ Lee 1991, Lee 1996, Leavitt 2011: 179—187, Lucy 1992b: 286, Lucy 1996: 43, Dinwoodie 2006.
- ↑ 1 2 Lakoff (1987).
- ↑ Brown and Lenneberg 1954: 455.
- ↑ Brown and Lenneberg 1954: 457.
- ↑ D’Andrade, Roy G. The Development of Cognitive Anthropology, 1995: 185.
- ↑ Gumperz & Levinson 1997: 3, 6.
- ↑ Berlin & Kay 1969.
- ↑ Gumperz & Levinson 1997: 6.
- ↑ Lucy (1992a).
- ↑ Pinker (1994:60).
- ↑ Casasanto (2008), Lucy (1992a), Lakoff (1987).
- ↑ Fishman, 1978.
- ↑ Fishman, 1982, p. 5.
- ↑ Seidner, Stanley S., Ethnicity, Language, and Power from a Psycholinguistic Perspective. Bruxelles: Centre de recherche sur le pluralinguisme, 1982.
- ↑ Gentner, Dedre; Boroditsky, Lera. Individuation, relativity, and early word development // Language Acquisition and Conceptual Development (англ.) / Melissa Bowerman and Stephen Levinson. — Cambridge University Press, 2001. — P. 215—256. — ISBN 978-0-521-59659-6.
- ↑ Levinson, Stephen. Covariation between spatial language and cognition, and its implications for language learning // Language Acquisition and Conceptual Development (англ.) / Melissa Bowerman and Stephen Levinson. — Cambridge University Press, 2001. — P. 566—588. — ISBN 978-0-521-59659-6.
- ↑ Hickmann, Maya. The relativity of motion in first language acquisition // Space in Languages: Linguistic Systems and Cognitive Categories (англ.) / Maya Hickmann and Stéphane Robert. — John Benjamins Publishing[англ.], 2006. — P. 281—308. — ISBN 978-90-272-9355-8.
- .
- .
- .
- ↑ Например: Pavlenko 1999, Cook and Bassetti 2010, Athanasopoulos 2009, Phillips & Boroditsky 2003.
- ↑ Andrews 1994.
- ↑ Boroditsky, Ham & Ramscar 2002.
- ↑ Lucy (1997).
- ↑ Lucy (1992b).
- ↑ Lucy (1997:301).
- ↑ Levinson 1996.
- ↑ Au, Terry K., «Counterfactuals: In Reply to Alfred Bloom» Архивная копия от 24 сентября 2015 на Wayback Machine, Cognition, 17 (3), 1984.
- ↑ Lucy (1997:304).
- ↑ Everett, Daniel L. (2005), "Cultural constraints on grammar and cognition in Pirahã" (PDF), Current Anthropology, 46 (4): 621—646, doi:10.1086/431525, Архивировано (PDF) 16 сентября 2012, Дата обращения: 1 октября 2012 Источник . Дата обращения: 14 мая 2014. Архивировано 16 сентября 2012 года.
- ↑ Frank, Michael C.; Everett, Daniel L.; Fedorenko, Evelina; Gibson, Edward (2008), "Number as a cognitive technology: Evidence from Pirahã language and cognition" (PDF), Cognition, vol. 108, no. 3, pp. 819—24, doi:10.1016/j.cognition.2008.04.007, PMID 18547557, Архивировано (PDF) 15 февраля 2010, Дата обращения: 14 мая 2009 Источник . Дата обращения: 14 мая 2014. Архивировано из оригинала 15 февраля 2010 года.
- ↑ Andrew Ira Nevins, David Pesetsky, Cilene Rodrigues. 2009. Piraha Exceptionality: a Reassessment. Language 85(2): 355—404. DOI: 10.1353/lan.0.0107
- ↑ J. Y. Kou & M. D. Sera (2007). Classifier effect on human categorization: the role of shape classifiers in Chinese Chinese. In: Journal of East Asian Linguistics, 18, 1—19.
- ↑ Bross, Fabian & Pfaller, Philip (2012): The decreasing Whorf-effect: a study in the classifier systems of Mandarin and Thai Архивная копия от 14 октября 2012 на Wayback Machine. Journal of Unsolved Questions, 2(2), 19—24.
- ↑ Berlin, Brent & Kay, Paul (1969). Basic Color Terms: Their Universality and Evolution. Berkeley: University of California Press.
- ↑ Lucy, J. A. (1997). The linguistics of «color». In C. L. Hardin & L. Maffi (Eds.), Color categories in thought and language (p. 320—436). Cambridge: Cambridge University Press.
- ↑ Saunders, Barbara (2000). Revisiting Basic Color Terms. Journal of the Royal Anthropological Institute, 6, 81—99.
- ↑ Levinson, Stephen C. (2000). Yeli Dnye and the Theory of Basic Color Terms, Journal of Linguistic Anthropology, 10:1 (p. 3—55).
- ↑ MacLaury, Robert E. (1992). From Brightness to Hue: An Explanatory Model of Color-Category Evolution. Current Anthropology, 33(2), p. 137—186.
- ↑ MacLaury, Robert E. (1997). Color and Cognition in Mesoamerica: Constructing Categories as Vantages. Austin: University of Texas Press.
- ↑ Read, Allen Walker (1983). The Semiotic Aspect of Alfred Korzybski’s General Semantics Архивная копия от 13 апреля 2014 на Wayback Machine. Semiotics, 101—107.
- ISBN 0-385-52788-8
- ↑ Foer, Joshua (2012-12-24). "UTOPIAN FOR BEGINNERS: An amateur linguist loses control of the language he invented". New York Times. Архивировано 21 июня 2014. Дата обращения: 14 мая 2014.
- ↑ Iverson K. E., «Notation as a tool of thought», Communications of the ACM, 23: 444—465 (August 1980).
- ↑ Graham, Paul (2004), Hackers & painters: Big ideas from the computer age, O'Reilly, pp. 174—178, Архивировано 29 июня 2013, Дата обращения: 17 марта 2014 Источник . Дата обращения: 14 мая 2014. Архивировано 29 июня 2013 года.
- ↑ «The Power and Philosophy of Ruby (or how to create Babel-17». Архивная копия от 3 января 2019 на Wayback Machine.
Литература
- Лингвистической относительности гипотеза / А. В. Константинов // Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов. — М. : Большая российская энциклопедия, 2004—2017.
- Бородай С. Ю. Язык и познание: введение в пострелятивизм Архивная копия от 3 января 2020 на Wayback Machine. М.: ООО Садра, Языки славянских культур, 2020. 800 с.
- Бородай С. Ю. Язык и познание: пострелятивистская исследовательская программа Архивная копия от 3 января 2020 на Wayback Machine // Вопросы языкознания. 4. 2019. С. 106—136.
- Бородай С. Ю. Современное понимание проблемы лингвистической относительности: работы по пространственной концептуализации Архивная копия от 12 августа 2019 на Wayback Machine // Вопросы языкознания. 4. 2013. С. 17-54.
- Бурас, М. М. Жизнь и судьба гипотезы лингвистической относительности / М. М. Бурас, М. А. Кронгауз // Наука и жизнь : журн. — 2011. — № 8.
- Васильев С. А. Философский анализ гипотезы лингвистической относительности. — К., 1974.
- Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. — М.: Языки славянской культуры, 2001.
- Козловский С. А. Скорость мысли // Журнал «Компьютерра», #26-27 (550—551), 2004.
- Кронгауз М. А. Семантика. М.: ИЦ «Академия», 2005 (изд. 2)
- Кудрявцева Н. С. Лінгвістична відносність і проблеми перекладу філософської термінології: лінгвокогнітивний підхід. — К. : Видавничий дім Дмитра Бураго, 2017. ISBN 978-966-489-413-2
- Уорф Б. Л. Отношение норм поведения и мышления к языку // Новое в лингвистике, вып. 1, М., 1960.
- Chandler Daniel. The Sapir — Whorf Hypothesis // Web site of University of Wales, AberystwythChandler Daniel, Guy, The Sapir — Whorf Hypothesis // Web site of University of Wales //http://www.aber.ac.uk/media/Documents/short/whorf.html
{{citation}}
: Внешняя ссылка в
(справка)|title=
- Deutscher, Guy (26 August 2010), Does Your Language Shape How You Think?, New York Times Magazine, Aug 26, 2010 Архивная копия от 1 июля 2017 на Wayback Machine
- Deutscher, Guy (2011), Through the Language Glass: Why the World Looks Different in Other Languages, Arrow Books, ISBN 978-0-09-950557-0, Дата обращения: 17 марта 2014 Архивная копия от 30 июня 2014 на Wayback Machine
- Everett, Dan (2005), "Cultural Constraints on Grammar and Cognition in Pirahã: Another Look at the Design Features of Human Language" (PDF), Current Anthropology, 46 (4): 621, doi:10.1086/431525 Архивная копия от 15 мая 2012 на Wayback Machine
- Kay, Paul & Willet Kempton (1984), "What is the Sapir–Whorf Hypothesis?", American Anthropologist, 86 (1): 65—79, doi:10.1525/aa.1984.86.1.02a00050
- Kay, Paul & Chad K. McDaniel (1978), "The Linguistic Significance of Meanings of Basic Color Terms", Language, 54 (3), Linguistic Society of America: 610—646, doi:10.2307/412789, JSTOR 412789
- O'Neill, Sean (2008), Cultural Contact and Linguistic Relativity Among the Indians of Northwestern California, University of Oklahoma Press, ISBN 0-8061-3922-6
- Whorf B. L., Language, thought and reality: Selected writings of Benjamin Lee Whorf. Ed. John B. Carroll. Архивная копия от 15 мая 2014 на Wayback Machine
Ссылки
- Гипотеза лингвистической относительности — видеозапись лекции М. А. Кронгауза Архивная копия от 25 января 2018 на Wayback Machine
- Лингвистическая относительность в начале XXI века — лекция C. Ю. Бородая
- Нерефлексивное конструирование онтологий. Философские следствия вовлеченности языка в когнитивность — видеозапись лекции C. Ю. Бородая
В сносках к статье найдены неработоспособные вики-ссылки. |