Капитанская дочка
Капитанская дочка | |
---|---|
| |
Жанр |
исторический роман |
Автор |
Александр Сергеевич Пушкин |
Язык оригинала | русский |
Дата первой публикации |
1836 |
Текст произведения в Викитеке | |
Цитаты в Викицитатнике | |
Медиафайлы на Викискладе |
«Капита́нская до́чка» —
Сюжет
На склоне лет помещик Пётр Андреевич Гринёв ведёт повествование о бурных событиях своей молодости. Детство своё он провёл в родительском поместье в Симбирской губернии, пока в 17 лет строгий отец, офицер в отставке, не распорядился отправить его служить в армию: «Полно ему бегать по девичьим да лазить на голубятни».
Волею судьбы по пути к месту службы молодой офицер встречается с Емельяном Пугачёвым, который тогда был просто беглым, никому не известным казаком. Во время бурана[K 2] тот соглашается проводить Гринёва с его старым слугой Савельичем к постоялому двору. В знак признательности за услугу Пётр отдаёт ему свой заячий тулуп.
Приехав на службу в пограничную Белогорскую крепость, Пётр влюбляется в дочь коменданта крепости, Машу Миронову. Сослуживец Гринёва, офицер Алексей Швабрин, с которым он познакомился уже в крепости, тоже оказывается неравнодушен к капитанской дочери и вызывает Петра на дуэль, в ходе которой наносит Гринёву ранение. О поединке становится известно отцу Петра, который отказывается благословить брак с бесприданницей.
Тем временем разгорается восстание Пугачёва, которое Гринёв охарактеризовал как «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Пугачёв со своим войском наступает и захватывает крепости в оренбургской степи; дворян казнит, а казаков призывает в своё войско. Родители Маши погибают от рук бунтовщиков; Швабрин, испугавшись казни, присягает Пугачёву, а Гринёв от этого отказывается: «Нет, я природный дворянин. Я присягал государыне императрице. Тебе служить не могу», — говорит он Пугачёву. От верной казни его спасает Савельич, обратившись к Пугачёву. Тот узнаёт человека, который ему помог зимой, и дарит ему жизнь. Гринёв уезжает в осаждённый повстанцами Оренбург и воюет против Пугачёва, но однажды получает письмо от Маши, которая осталась в Белогорской крепости из-за болезни. Из письма он узнаёт, что Швабрин хочет насильно взять её в жёны. Гринёв без разрешения покидает службу, прибывает в Белогорскую крепость и благодаря помощи Пугачёва спасает Машу. Позже, по доносу Швабрина, Гринева арестовывают уже правительственные войска. Гринёва приговаривают к смертной казни, заменённой на ссылку в Сибирь на вечное поселение. После этого Маша едет в Царское Село к Екатерине II и вымаливает прощение жениху. Перед приёмом у Екатерины она встречает в парке женщину и, разговорившись, рассказывает ей всю свою историю, замечая, что Гринёв не смог оправдаться перед судом только потому, что не хотел впутывать её. Эта женщина — не узнанная Машей императрица. Убедившись в невиновности Гринёва, она дает ему прощение.
Работа над книгой
«Капитанская дочка» принадлежит к числу произведений, которыми русские писатели 1830-х годов откликнулись на успех переводных романов Вальтера Скотта[1]. Первым из исторических романов на русскую тему увидел свет «Юрий Милославский» М. Н. Загоскина (1829) (встреча Гринёва с вожатым, по мнению пушкиноведов, восходит к аналогичной сцене в романе Загоскина)[4][5]. Пушкин планировал написать исторический роман ещё в 1820-е годы (см. «Арап Петра Великого»), его занимает перспектива создания произведения с множеством героев, обладающих широким спектром судеб и характеров, поставленных в сложные жизненные условия. Одним из подступов к теме стал черновик «Романа на Кавказских водах», начатый летом 1831 года. Здесь впервые Пушкиным опробован приём параллелизма — два героя, поставленные жизнью в ситуацию сложного морального выбора, раскрывают сложную гамму таившихся в них прежде человеческих и нравственных качеств. Отдельные сюжетные линии наброска: соперничество двух героев из-за девушки, неудачное сватовство, интриги в отношении более удачливого соперника, похищение героини одним из героев и спасение её другим, сохранившим честь и верность долгу, в той или иной степени оказались востребованы в планах будущего исторического романа Пушкина[6].
Замысел повести о пугачёвской эпохе во многом объясняется общественной ситуацией тех лет в России и в Европе. Революции 1830 года в Европе привели к
Имя
Кулачный бой — Шванвич — Перфильев — Перфильев, купец — Шванвич за буйство сослан в деревню — встречает Перфильева.
— Акад. изд. Т. 8. — С. 930[11]
По мнению учёного-пушкиниста Петруниной, следующим хронологически в очерёдности создания, стал план повести, поместивший Шванвича в поволжское имение. Главные события в плане разворачиваются в 1774 году, когда восстание из пределов Яицкого войска и заводских районов Урала перехлестнулось в крестьянское Поволжье, где вспыхнуло с новой силой. В этом плане уже намечены многие известные черты будущего романа: завязка «Метель — кабак — разбойник вожатый» соответствует построению сюжета в будущей второй главе романа; намеченный в плане эпизод с бунтом мужиков в деревне отца главного героя был реализован в «Пропущенной главе»; судьбу героя в финале плана решает императрица Екатерина. Но и различия плана с будущим романом весьма значительны. Молодой Шванвич предстаёт здесь не связанным со службой, любовная линия не переплетена с драматическими обстоятельствами русского бунта — избранница Шванвича всего лишь сосватана за другого. Встреча с незнакомцем посреди метели даёт герою средства — шайку восставших для решения личных обстоятельств[12].
Эта романтическая фабула весьма близка к сюжету повести «Дубровский». В сентябре 1832 года Пушкин услышал от своего друга Павла Нащокина историю о дворянине Островском, произошедшую в начале 1830-х годов. Оставшись без имения в результате судебной тяжбы с соседом, Островский вместе со своими крестьянами составил банду, грабившую соседей. Очевидно, что подлинная история о дворянине, выбитом из привычной колеи на разбойничью стезю, оказалась близка к текущим пушкинским планам, и в октябре 1832 года поэт отложил планы о Шванвиче ради романтической повести о дворянине-разбойнике, отличавшемся «умом, отважностью и каким-то великодушием». Но к январю 1833 года романтическая интрига «Дубровского», продвигавшаяся в написании поначалу очень быстро, очевидно, перестала устраивать Пушкина и была им отложена. Он вновь вернулся к сюжету о дворянине-пугачёвце. В новом плане появляются известные черты будущего романа[13]:
Шванвич за буйство сослан в гарнизон. Степная крепость — подступает Пугачёв — Шванвич предаёт ему крепость — взятие крепости — Шванвич делается сообщником Пугачёва — Ведёт своё отделение в Нижний — Спасает соседа отца своего — Чика меж тем чуть было не повесил старого Шванвича. — Шванвич привозит сына в Петербург. Орлов выпрашивает его прощение. 31 января 1833.
— Акад. изд. Т. 8. — С. 929[14]
Все три плана будущей повести различаются по мотивам действий главного героя, в ряды пугачёвцев его приводит «буйная удаль» петербургской жизни и знакомство с Перфильевым в первом плане, любовь — во втором, идейный переход родового дворянина на сторону восставших — в третьем. И всякий раз вопрос мотивировки поступков молодого Шванвича не устраивал Пушкина, он не находил их достаточно логичными и убедительными. Поиск причин, по которой представитель известной фамилии оказался среди восставших, подвёл Пушкина к необходимости более глубоко изучения истории Пугачёвщины. 7 февраля 1833 года он впервые обратился к военному министру Чернышёву с просьбой о поиске документов в архивах военного ведомства, мотивируя это работой над биографией Суворова. Пушкин также изучил все известные печатные работы, посвящённые Пугачёвщине, примерно в это время в его бумагах появился первый набросок к будущей «Истории Пугачёва» — «Меж недовольными Яицкими казаками…». Поэта всё более привлекала биография мужицкого царя, «славного мятежника» — Емельяна Пугачёва[15].
В полученных архивных документах Пушкин не нашёл никакой информации о действиях Шванвича среди восставших. Но он обнаружил, что это был не единственный случай перехода правительственных офицеров к Пугачёву. Его внимание привлекло дело капитана Башарина — армейского офицера, спасённого от казни после взятия пугачёвцами пограничной крепости благодаря заступничеству подчинённых ему солдат — «он был до них добр и в солдатских нуждах их не оставлял». И хотя Пушкина несомненно привлекла судьба Башарина благодаря тому факту, что в отличие от большинства других пленных офицеров, тот остался верен Пугачёву до конца, в новом плане повести он отошёл от подлинной его биографии — «вернул» его в отряд Михельсона[16][17]:
Башарин отцом своим привезён в Петербург и записан в гвардию. За шалость сослан в гарнизон. Пощажён Пугачёвым при взятии крепости, произведён в капитаны и отряжён с отдельной партией в Симбирск под начальством одного из полковников Пугачёва. Он спасает отца своего, который его не узнаёт. Является к Михельсону, который принимает его к себе, отличается против Пугачёва. Принят опять в гвардию. Является к отцу в Москву — едет с ним к Пугачёву.
— Акад. изд. Т. 8. — С. 928[18]
Реальный Башарин не был молод и пробился в капитаны из солдатских детей. Но Пушкин наделил его деталями биографии, более подходящими Шванвичу, ведь попасть в гвардейский полк было возможно лишь для отпрыска солидного дворянского рода. Пушкинский Башарин молод и всё ещё чувствует опеку своего отца. Поневоле оказавшись среди пугачёвцев, он спасает своего отца от гибели, но тот не хочет признавать сына в толпе бунтовщиков. Пушкин пытается поставить юного героя в ситуацию конфликта и нравственного выбора — между семьёй, своим классом и восставшим народом во главе с Пугачёвым, оставившим его в живых. В отличие от активного сподвижника Пугачёва Шванвича, Пушкин помещает Башарина скорее в положение свидетеля, дающего возможность осветить общие и частные события в лагере мятежников и шире раскрыть фигуру их вождя. В конце сюжета Башарин вынужден вести отца к Пугачёву, дабы тот мог оправдать его в глазах отца и подтвердить, что юноша оказался в мятежном лагере не по своей воле. Впервые в плане Пушкина Пугачёв занимает столь важное место, становится основным действующим лицом и вершителем судеб[19][20].
Помимо основной линии будущего романа, Пушкин наметил новую романтическую линию, согласно которой Башарин спасает дочь убитого коменданта крепости:
Старый комендант отправляет дочь свою в ближнюю крепость; Пугачёв взяв одну, подступает к другой — Башарин первый на приступе; Требует в награду…
— Акад. изд. Т. 8. — С. 929[14]
Новые детали, не встречавшиеся в предыдущих планах о Шванвиче, связаны с изучением Пушкиным документов начального периода восстания. Его внимание привлекли подлинные истории комендантов приграничных крепостей Веловского и Харлова, отправивших своих жён ради безопасности в более крупную Татищеву крепость. Оба остались верны долгу и были повешены после взятия их крепостей Пугачёвым, жена Веловского погибла в ходе штурма Татищевой, жена Харлова (и дочь коменданта Татищевой) Татьяна стала наложницей Пугачёва и была убита казаками через месяц. Таким образом, новая романтическая линия была тесно переплетена с реальными событиями и возможной логикой действий героя в армии Пугачёва. Для более ясного представления о событиях в пугачёвском лагере Пушкин всё яснее понимал необходимость поездки к местам, где разворачивались события его будущего романа[21].
В апреле 1833 года Пушкин отложил работу над будущим романом и полностью сосредоточился на работе над «Историей Пугачёва». По мнению пушкиноведа Петруниной, возможно, что Пушкин планировал предпослать будущему роману историческое обозрение описываемых событий, подобно тому, как это сделал Вальтер Скотт в романе «Роб Рой», который начинается обширным введением с детальным описанием событий XVIII века в Шотландии. Закончив черновой вариант «Истории Пугачёва», Пушкин запросил разрешения о поездке в Казанскую и Оренбургскую губернии. В ответ на просьбу уточнить цели поездки Пушкин указал работу именно над историческим романом, а не историческим исследованием. Разрешение было получено и 17 августа поэт выехал в Казань[22].
В поездке по местам Пугачёвщины Пушкин большей частью собирал материалы для своего исторического труда. Но он также тщательно отбирал отдельные детали, фразы, события, которые послужат ему и для будущего романа. Так, в Казани, в ходе разговора с принимавшим его профессором К. Ф. Фуксом, Пушкина заинтересовала история некоего лютеранского пастора. В бытность колодником в казанском остроге Пугачёв получал хлеб от него в виде милостыни. После взятия Казани пастор был схвачен восставшими и приведён к самозванцу, Пугачёв узнал его и в качестве благодарности одарил его конём и званием «полковника». К счастью для пастора, он в суматохе следующих дней смог отстать от разбитой армии самозванца и вернуться домой. Мотив благодарности Пугачёва, а также момент узнавания человека, когда-то оказавшего тому добрую услугу, показались Пушкину весьма примечательными, он использовал их в будущем романе, в сценах первой встречи во время бурана и узнавания и спасения Гринёва от виселицы после заступничества Савельича[23].
Приезд в Оренбург позволил поэту воочию представить места действия будущего романа, природу, людей, их речь, детали повседневной жизни. Особую ценность для Пушкина имели беседы с очевидцами событий — жизни пограничных крепостей и взятия их Пугачёвым, быта пугачёвского лагеря, событий осады Оренбурга. Беседы с Ариной Бунтовой, Мариной Дехтяревой, Иваном Киселёвым и другими свидетелями дали Пушкину драгоценные детали, почти дословно процитированные им в «Капитанской дочке». Страшные детали казни пленённых комендантов крепостей, судьба их жён и детей со слов простых свидетелей событий произвели на Пушкина сильнейшее впечатление. Рассказы о коменданте Татищевой крепости Григории Мироновиче Елагине (в рассказах казаки называли его Григорием Мироновым), судьбе его супруги и дочери Татьяны, а также встреченные по дороге в Уральск меловые горы по берегу реки позднее трансформируются в Белогорскую крепость и семью её коменданта капитана Миронова. По воспоминаниям сопровождавшего Пушкина в поездке по крепостям пограничной линии В. И. Даля, Пушкин рассказывал о планах будущего большого романа, но боялся, что он не соберётся писать его сейчас, «не соберётся сладить с ним». Подлинные события грандиозной трагедии Пугачёвщины открывались перед поэтом, и он понимал, что они перечёркивают все ранее задуманные планы и схемы, все его сюжетные ходы не соответствуют открытой реальности. Он принял решение осенью 1833 года завершить в Болдине «Историю Пугачёва», отложив роман, который следовало заново осмыслить[24].
По новому предстала перед Пушкиным и фигура Пугачёва. Поэт сделал несколько записей в своих бумагах, свидетельствовавших о сохранившемся почтительном отношении простых казаков к самозванцу, несмотря на его разоблачение и прошедшие десятилетия: «Грех сказать, говорила мне 80-летняя казачка, на него мы не жалуемся; он нам зла не сделал»; «Он для тебя Пугачёв, — отвечал мне сердито старик, — а для меня он был великий Государь Пётр Фёдорович». Пушкин собирал важные детали для сложного психологического портрета Пугачёва, по ходу событий уверовавшего в свою «царскую» природу («Старый ты человек, разве пушки льют на царей?»), но ограниченного в своих действиях кругом соратников, прекрасно знавших о его подлинном казацком происхождении («Улица моя тесна, воли мне мало…»). Общение с оренбургскими и уральскими казаками позволило Пушкину сделать следующий вывод, приведённый в «Замечаниях о бунте»[25]:
Уральские казаки (особливо старые люди) доныне привязаны к памяти Пугачёва… Когда упоминал я о его скотской жестокости, старики оправдывали его, говоря: «Не его воля была; наши пьяницы его мутили».
— Акад. изд. Т. 9. Ч. 1 — С. 373[26]
Валуев приезжает в крепость. Муж и жена Горисовы. Оба душа в душу — Маша, их балованная дочь — (барышня Марья Горисова). Он влюбляется тихо и мирно. Получают известие и капитан советуется с женой. — Казак, привёзший письмо, подговаривает крепость — капитан укрепляется, готовится к обороне (а дочь отсылает —). Подступает… крепость осаждена — приступ отражён — Валуев ранен — в доме коменданта — второй приступ. — Крепость взята — сцена виселицы. [Швабрин] Валуев взят в стан Пугачёва. От него отпущен в Оренбург. Валуев в Оренбурге. — Совет — Комендант — Губернатор — Таможенный смотритель — Прокурор — Получает письмо от Марьи Ивановны…
Лишь осенью 1834 года в черновиках Пушкина появляется новый план романа, в котором уже нет ни Шванвича, ни Башарина — герою на время дано имя Валуева (современник поэта 20-летний Валуев был в это время женихом дочери П. А. Вяземского). Пушкин пропустил план первых глав будущего романа, возможно, что они ему уже были ясны. Развитие сюжета, с пленением раненого Валуева и последующим освобождением его Пугачёвым, дало возможность Пушкину подробно описать оба противоборствующих лагеря — пугачёвский и правительственный в Оренбурге, а также прорисовать установившуюся человеческую связь между юношей и главой мятежников, раскрыть характер Пугачёва. Впервые в черновике появилась фамилия Швабрин. Пушкиноведы выдвигали разные версии, часть из них предположила, что она появилась в результате объединения фамилий Шванвича и Башарина — Шва- и — Б-рин. Многие указывали на неблагозвучие, производное от швабры, как указание на подлость и низость характера нового персонажа. Также впервые в новом плане Пушкин детально прорабатывал детали быта приграничной крепости и жизни семьи её коменданта. Новым принципиальным моментом плана стало изменение главной интриги романа — вместо идейного перехода дворянина в стан восставших Пушкин описывает процесс нравственного становления главного героя, сдающего «экзамен на человека и дворянина»[27].
Пушкиновед Юлиан Оксман объяснял метаморфозы характера и мотивации главного героя и сюжетной линии будущего романа цензурными ограничениями, с которыми Пушкин неизбежно бы столкнулся при попытке опубликовать роман о дворянине-пугачёвце. С этим было связано и снижение интеллектуального уровня главного героя — от Шванвича, представителя петербургской элиты и идейного сподвижника самозванца, через Башарина — перешедшего в стан Пугачёва в результате заступничества его солдат (или спасённого им в буран башкира), к Валуеву — «невольному пугачёвцу», свидетелю человеческих черт самозванца. Таким образом, Оксман объяснял все изменения в сюжете и мотивировке героев от черновика к черновику будущего романа цензурно-тактическими ухищрениями Пушкина. Дополнительное введение резко отрицательной фигуры Швабрина, «злодея и предателя», в этом случае позволило бы сохранить в цензуре свидетельства Валуева о жизни пугачёвского лагеря и личности Пугачёва[28].
По мнению многих пушкиноведов, возражавших Оксману, в частности — Александрова, Овчинникова, Петруниной, даже ранние планы пушкинского романа не дают основания судить о пушкинском Шванвиче, как об «идейном пугачёвце». Его связь с восставшими — скорее продолжение юношеского буйства, унаследованного от отца. Реальные исторические обстоятельства исключали союз даже самого радикально настроенного дворянина (условного Радищева) со стихийным народным движением. Это было продемонстрировано в ходе выступления декабристов, памятного поэту, этот вывод Пушкин сделал и в ходе работы над своим историческим трудом: «Пугачёв и его сообщники хотели сперва и дворян склонить на свою сторону, но выгоды их были слишком противуположны…» Изменение обстоятельств и мотивации главного героя были связаны напрямую с постепенным расширением круга сведений о Пугачёвщине, с пониманием характера и мотивов действий противостоявших сторон[29].
По словам П. В. Анненкова, «сжатое и только по наружности сухое изложение, принятое им в „Истории“, нашло как будто дополнение в образцовом его романе, имеющем теплоту и прелесть исторических записок», в романе, «который представлял другую сторону предмета — сторону нравов и обычаев эпохи»[30]. Ещё одним источником романа послужила новелла оренбуржца А. П. Крюкова «Рассказ моей бабушки»[31].
«Капитанская дочка» была написана между делом, среди работ над пугачёвщиной, но в ней больше истории, чем в «Истории пугачёвского бунта», которая кажется длинным объяснительным примечанием к роману.
При написании повести использована история отставного поручика Алексея Гринёва — помещика села Солдатское Белгородской губернии. После подавления восстания Емельяна Пугачёва Алексея Гринёва обвинили в связях с представителями мятежников, которые склоняли население губернии на сторону восставших, и арестовали. Но вскоре он был отпущен домой по личному распоряжению императрицы Екатерины II[33].
Позднее Пушкин придал повествованию форму мемуаров, а рассказчиком и главным героем сделал дворянина, сохранившего верность долгу, несмотря на соблазн перейти на сторону бунтовщиков[34]. Историческая фигура Шванвича, таким образом, расщепилась на образы Гринёва и его антагониста — «откровенно условного»[1] злодея Швабрина.
Сцена встречи Маши с императрицей в
Вальтер-скоттовские мотивы
Многие сюжетные положения «Капитанской дочки» перекликаются с романами Вальтера Скотта, на что указывал, в частности, Н. Чернышевский[37]. В Савельиче ещё Белинский увидел «русского Калеба»[38]. Комический эпизод со счётом Савельича Пугачёву имеет аналог в «Приключениях Найджела» (1822)[39]. В царскосельской сцене «дочь капитана Миронова поставлена в одинаковое положение с героиней „Эдинбургской темницы“» (1818), — указывал в своё время А. Д. Галахов[40].
В «Роб-Рое» отец призывает сына, как и Гринёв, внезапно решив, что тот в летах (you are nearly of age), и немедленно отправляет его из дому в Северную Англию. Аналогичный эпизод есть и в начале «Уэверли» — романе, и в дальнейшем также близком «Капитанской дочке». Здесь, в главе II Эдуард Уэверли, произведенный в офицеры, прощается с семейством и едет в полк. Пушкин, как и Скотт, снабжает своего героя рекомендательным письмом к «старинному товарищу и другу», воспроизводя самый текст письма (к барону Бредвардейну — к генералу Р.).
К романам Скотта восходит и развёрнутая система эпиграфов из «старинных песен», и оформление повествования послесловием фиктивного издателя[39].
Публикация и первые отзывы
«Капитанская дочка» была опубликована за месяц до гибели автора в издававшемся им журнале «Современник» под видом записок покойного Петра Гринёва. Из этого и последующих изданий романа по цензурным соображениям была выпущена глава о бунте крестьян в деревне Гринёва, сохранившаяся в черновой рукописи. До 1838 года никаких печатных отзывов на повесть не последовало, однако Гоголь в январе 1837 года отмечал, что она «произвела всеобщий эффект». А. И. Тургенев писал 9 января 1837 года К. Я. Булгакову[41]:
Повесть Пушкина… так здесь прославилась, что Барант, не шутя, предлагал автору, при мне, перевести её на французский с его помощию, но как он выразит оригинальность этого слога, этой эпохи, этих характеров старорусских и этой девичьей русской прелести — кои набросаны во всей повести? Главная прелесть в рассказе, а рассказ перерассказать на другом языке — трудно.
Незадолго до публикации П. А. Вяземский, слышавший роман в авторском чтении в усадьбе Остафьево, прислал Пушкину мелкие замечания относительно фактологии[K 3]. Пушкин просил критики и у князя В. Ф. Одоевского, который отвечал в январском письме:
Пугачёв слишком скоро, после того как о нем в первый раз говорится, нападает на крепость; увеличение слухов не довольно растянуто — читатель не имеет времени побояться за жителей Белогорской крепости, когда она уже и взята. Савельич чудо! Это лицо самое трагическое, т. е. которого больше всех жаль в повести. Пугачев чудесен; он нарисован мастерски. Швабрин набросан прекрасно, но только набросан; для зубов читателя трудно пережевать его переход из гвардии офицера в сообщники Пугачева. Маша так долго в его власти, а он не пользуется этими минутами.
Последующие отзывы и мнения
Традиционные для вальтерскоттовцев мотивы удачно перенесены Пушкиным на русскую почву: «По размеру не более, чем одна пятая среднего романа Вальтера Скотта. Манера рассказа — сжатая, точная, экономная, хотя и более просторная и неторопливая, чем в пушкинских повестях», — отмечает Д. Мирский[1]. По его мнению, «Капитанская дочка» больше других произведений Пушкина повлияла на становление реализма в русской литературе — это «реализм, экономный в средствах, сдержанно юмористичный, лишённый всякого нажима»[1].
Обсуждая стилистику повести, Н. Греч в 1840 году писал, что Пушкин «с удивительным искусством умел схватить и выразить характер и тон средины XVIII века»[43]. Не подпишись Пушкин под повестью — «и действительно можно подумать, что это в самом деле написал какой-то старинный человек, бывший очевидцем и героем описанных событий, до того рассказ наивен и безыскусствен», — соглашался с ним Ф. Достоевский[44]. Восторженный отзыв оставил о романе Н. В. Гоголь[45]:
Решительно лучшее русское произведенье в повествовательном роде. Сравнительно с «Капитанской дочкой» все наши романы и повести кажутся приторной размазней. <...> В первый раз выступили истинно русские характеры: простой комендант крепости, капитанша, поручик; сама крепость с единственной пушкой, бестолковщина времени и простое величие простых людей.
Высокую оценку «Капитанской дочке» дал Михаил Катков[46]:
«Капитанская Дочка» составляет блистательное исключение из повествовательной прозы Пушкина. В этой повести есть развитие, целость и много прекрасного. Занятие материалами для истории Пугачевского бунта не осталось в Пушкине бесплодным. «Капитанская Дочка» несравненно более знакомит нас с эпохой, местами с характером лиц и событий, нежели самая история Пугачевского бунта, написанная Пушкиным
Зарубежные критики далеко не столь единодушны в своих восторгах по поводу «Капитанской дочки», как русские. В частности, суровый отзыв о произведении приписывается ирландскому писателю Джеймсу Джойсу[47]:
В этой повести ни грамма интеллекта. Недурно для своего времени, но в наше время люди куда сложнее. Не могу понять, как можно увлекаться столь примитивной продукцией — сказками, которые могли забавлять кого-то в детстве, о бойцах, злодеях, доблестных героях и конях, скачущих по степям с припрятанной в уголке прекрасной девицей лет семнадцати от роду, которая только и ждёт, что её спасут в подходящий момент.
Действующие лица
- дворянин, ещё будучи в утробе матери записанный в гвардии Семёновский полк; во время описываемых в повести событий — прапорщик. Как раз он и ведёт повествование для своих потомков в правление Александра I, пересыпая рассказ старомодными сентенциями[34]. В черновой версии содержалось указание, что Гринёв умер в 1817 году[39]:168. По оценке Белинского, это «ничтожный, бесчувственный характер»[49], который нужен автору как относительно беспристрастный свидетель поступков Пугачёва[34]. Однако по мнению Ю. М. Лотмана — в Петре Андреевиче Гринёве «есть нечто, что привлекает к нему симпатии автора и читателей: он не укладывается в рамки дворянской этики своего времени, для этого он слишком человечен»[50]:276.
- Андрей Петрович Гринёв — отец Петра Гринёва, строгий русский офицер.
- Колоритная фигура Емельяна Пугачёва, в котором М. Цветаева видела «единственное действующее лицо» повести[51], несколько заслоняет собой Гринёва. П. И. Чайковский долгое время вынашивал замысел оперы по «Капитанской дочке»[52], но отказался от него из-за опасений, что цензура «затруднится пропустить такое сценическое представление, из коего зритель уходит совершенно очарованный Пугачёвым», ибо тот выведен у Пушкина «в сущности удивительно симпатичным злодеем»[53].
- Алексей Иванович Швабрин, антагонист Гринёва, — «молодой офицер невысокого роста с лицом смуглым и отменно некрасивым» и волосами, которые «черны как смоль». Ко времени появления Гринёва в крепости уже пять лет как был переведён из гвардии за дуэль. Слывёт вольнодумцем, знает французский, разбирается в литературе, но в решающий момент изменяет присяге и переходит на сторону бунтовщиков. В сущности, чисто романтический негодяй[K 4] (по замечанию Мирского, это вообще «единственный у Пушкина негодяй»[1]).
- Мария Ивановна Миронова — «девушка лет осьмнадцати, круглолицая, румяная, с светло-русыми волосами, гладко зачесанными за уши»; дочь коменданта крепости, давшая название всей повести. «Одевалась просто и мило». Чтобы спасти возлюбленного, едет в столицу и бросается в ноги царице. По замечанию князя Вяземского, образ Маши ложится на повесть «отрадным и светлым оттенком» — как своеобразная вариация на тему Татьяны Лариной[54]. В то же время Чайковский сетует: «Мария Ивановна недостаточно интересна и характерна, ибо она безупречно добрая и честная девушка и больше ничего»[53]. «Пустое место всякой первой любви», — вторит ему Марина Цветаева[55].
- Архип Савельич — стремянной Гринёвых, с пяти лет приставленный к Петру в качестве дядьки. Обращается с 17-летним офицером, как с малолетним, помня наказ «смотреть за дитятей»[56]. «Верный холоп», но лишённый холопства нравственного — прямо выражающий неудобные мысли в лицо и барину, и Пугачёву. Образ самоотверженного слуги принято относить к наиболее удачным в повести. В его наивных хлопотах о заячьем тулупе заметны следы типажа комического слуги, характерного для литературы классицизма.
- Капитан Иван Кузьмич Миронов — комендант Белогорской крепости, бодрый старик высокого роста. Выходец из солдатских детей, не получивший никакого образования. За сорок лет службы приобрёл репутацию хорошего офицера. Дома носит колпак и китайчатый халат. Во всём почти подчиняется воле умной и проницательной супруги. По замечанию Цветаевой, «тип почти комический, если бы не пришлось ему на наших глазах с честью умереть». Ю. Айхенвальд отмечает духовное родство капитана Миронова со штабс-капитаном Максимом Максимычем у Лермонтова и капитаном Тушиным у Толстого: он «лучше всех воплощает это скромное величие, этот высший героизм простоты», который вырастает у Пушкина «из будней, из скромного и неэффектного материала»[57].
- Василиса Егоровна Миронова — супруга коменданта, «старушка в телогрейке и с платком на голове», владелица единственной крепостной девки Палашки. Имеет репутацию «прехраброй дамы» (Швабрин). «Василиса Егоровна и на дела службы смотрела, как на свои хозяйские, и управляла крепостию так точно, как и своим домком». Предпочла погибнуть рядом с мужем отъезду в безопасный губернский город. По оценке Вяземского, этот образ супружеской верности «удачно и верно схвачен кистью мастера»[54].
Адаптации
Повесть многократно экранизировалась, в том числе за рубежом:
- 1928 — «Капитанская дочка» («Гвардии сержант»), реж. — Юрий Тарич (СССР);
- 1934 — «Волга в пламени», реж. — Вячеслав Туржанский (Франция, Чехословакия);
- 1947 — «Капитанская дочка», реж. — Марио Камерини (Италия);
- 1958 — «Буря[итал.]» (Италия, Франция, Югославия), реж. — Альберто Латтуада;
- 1958 — «Капитанская дочка», фильм Владимира Каплуновского (СССР);
- 1965 — «Леонардо Кортезе;
- 1976 — «Капитанская дочка», телеспектакль Павла Резникова (СССР);
- 2000 — «Александр Прошкин;
- 2005 — «Капитанская дочка», анимационный фильм Екатерины Михайловой.
- 2012 — «Капитанская дочка» / ит. «La figlia del capitano» (мини-сериал, Италия).
Оперы на сюжет «Капитанской дочки» сочинили Цезарь Кюи (1909), Сигизмунд Кац (1941), Дмитрий Толстой (1976) и Михаил Коллонтай (1995—1998). В 2003 году состоялась премьера балета «Капитанская дочка», музыку к которому написал Тихон Хренников.
Комментарии
- ↑ «Капитанская дочка», по характеристике Дмитрия Мирского, — «единственный полновесный и законченный роман Пушкина, опубликованный при жизни»[1].
- ↑ Описание степного бурана отчасти позаимствовано Пушкиным из одноимённого очерка С. Аксакова[3].
- ↑ Десять лет спустя Вяземский писал, что в повести «история пугачевского бунта или подробности о нём как-то живее, нежели в самой истории», ибо здесь «коротко знакомишься с положением России в эту странную и страшную годину».
- ↑ По мнению Ю. Оксмана, один невольный пугачёвец, трактуемый как злодей и предатель, был нужен Пушкину только как «громоотвод, чтобы охранять от цензурно-полицейской грозы положительный образ другого».
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Мирский Д. С. Проза Пушкина // История русской литературы с древнейших времен до 1925 года / Пер. с англ. Р. Зерновой. — London: Overseas Publications Interchange Ltd, 1992. — С. 186—191.
- ↑ «Капитанская дочка» в критике и литературоведении Архивная копия от 18 февраля 2020 на Wayback Machine // Пушкин А. С. Капитанская дочка. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1984. — С. 233—280 — Печатные и эпистолярные высказывания о романе современников Пушкина, деятелей литературы и искусства 19—20 в., советских литературоведов. — (Лит. памятники).
- ↑ Поляков А. Картина бурана у Пушкина и С. Т. Аксакова // Пушкин в мировой литературе. — Л.: Государственное издательство, 1926. — С. 287—288. Архивировано 10 апреля 2016 года.
- ↑ Петрунина Н. Н. Пушкин и Загоскин. («Капитанская дочка» и «Юрий Милославский») // «Русская литература», 1972, № 4. — С. 110—120.
- ↑ 1 2 Гиллельсон М. И., Мушина И. Б. Повесть А. С. Пушкина «Капитанская дочка»: Комментарий. Пособие для учителя. — Л.: Просвещение, 1977.
- ↑ Петрунина, 1987, с. 242—245.
- ↑ Петрунина, 1987, с. 245—246.
- ↑ Оксман, 1959—1962, с. 372—373.
- ↑ Овчинников Р. В. Записи Пушкина о Шванвичах // Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1991. — Т. 14. — С. 235—245.
- ↑ Петрунина, 1987, с. 246—247.
- ↑ 1 2 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. — Издание АН. — Т. 8. — С. 930.
- ↑ Петрунина, 1987, с. 247—249.
- ↑ Петрунина, 1987, с. 165, 183, 247—250.
- ↑ 1 2 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. — Издание АН. — Т. 8. — С. 929.
- ↑ Петрунина, 1987, с. 250.
- ↑ Петрунина, 1987, с. 251—252.
- ↑ Макогоненко, 1987, с. 444—445.
- ↑ Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. — Издание АН. — Т. 8. — С. 928.
- ↑ Петрунина, 1987, с. 252—254.
- ↑ Макогоненко, 1987, с. 445.
- ↑ Петрунина, 1987, с. 254—255.
- ↑ Петрунина, 1987, с. 256—258.
- ↑ Абрамович, 1994, с. 344.
- ↑ Абрамович, 1994, с. 377—383, 392—394.
- ↑ Абрамович, 1994, с. 392—400.
- ↑ Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. — Издание АН. — Т. 9. — С. 373.
- ↑ Петрунина, 1987, с. 259—261.
- ↑ Оксман, 1984, с. 164—165.
- ↑ Петрунина, 1987, с. 261—263.
- ↑ Анненков П. В. Материалы для биографии А. С. Пушкина. — СПб., 1855. — С. 361.
- ↑ Гуляев В. Г. К вопросу об источниках «Капитанской дочки» Архивная копия от 8 августа 2020 на Wayback Machine // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии / АН СССР. Ин-т литературы. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1939. — [Вып.] 4/5. — С. 198—211.
- ↑ Речь, произнесённая в торжественном собрании Московского университета 6 июня 1880 г., в день открытия памятника Пушкину // Русская мысль, 1880, № 6. — С. 20—27.
- ↑ Солдатское Старооскольского района Архивная копия от 18 октября 2019 на Wayback Machine // Энциклопедия Белгородской области.
- ↑ 1 2 3 Макогоненко Г. П. Исторический роман о народной войне // Пушкин А. С. Капитанская дочка. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1984. — С. 200—232. — (Лит. памятники).
- ↑ Временник Пушкинской комиссии, 4—5. — М.—Л., Изд-во АН СССР, 1939. — С. 487—488.
- ↑ Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. — Т. 6. — Л.: Наука, 1977—1979. — (Художественная проза). — С. 511—559.
- ↑ Чернышевский Н. Г. Очерки гоголевского периода русской литературы. Дата обращения: 19 октября 2014. Архивировано 24 ноября 2019 года.
- ↑ Отечественные записки, 1846, № 10, отд. 5. — С. 66.
- ↑ 1 2 3 4 5 Якубович Д. П. «Капитанская дочка» и романы Вальтер Скотта // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии / АН СССР. Ин-т литературы. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1939. — [Вып.] 4/5. — С. 165—197.
- ↑ Галахов А. О подражательности наших первоклассных поэтов Архивная копия от 14 января 2021 на Wayback Machine // Русская Старина, 1888. — № 1 (январь). — С. 27—30.
- ↑ Письма Александра Тургенева Булгаковым. — М., 1939. — С. 204.
- ↑ Страхов Н. Н. Критические статьи об И. С. Тургеневе и Л. Н. Толстом. 4-е изд. Киев, 1901. — С. 222—225.
- ↑ Греч Н. Чтения о русском языке. — СПб., 1840, ч. 1. — С. 339.
- ↑ Достоевский: Статьи и материалы / Под ред. А. С. Долинина. — Л., 1924 (на обл.: 1925), сб. 2. — С. 526—529.
- ↑ Гоголь Н. В. Выбранные места из переписки с друзьями. — М., 1847. — Гл. XXXI.
- ↑ Катков М. Н. Искусство и художественная литература / Идеология охранительства Архивная копия от 1 ноября 2019 на Wayback Machine, с.587
- ↑ Arthur Power. Conversations with James Joyce. Lilliput Press, 1999. ISBN 978-1-901866-41-4. Page 61.
- ↑ В черновых редакциях — Башарин, Валуев, Буланин.
- ↑ Белинский В. Г. Полн. собр. соч. — М., 1955, т. 7. — С. 577.
- ↑ «Капитанская дочка» в критике и литературоведении // Пушкин А. С. Капитанская дочка. — Л.: Наука, 1984. — С. 233—280.
- ↑ Цветаева М. И. Мой Пушкин. — М. 1967. — С. 138.
- ↑ Чайковский П. И. Переписка с Н. Ф. фон Мекк. — М., 1936, т. 3. — С. 529.
- ↑ 1 2 Чайковский П. И. Переписка с Н. Ф. фон Мекк. — М., 1936, т. 3. — С. 643—644.
- ↑ 1 2 Вяземский П. А. Взгляд на литературу нашу в десятилетие после смерти Пушкина. 1847. // Полн. собр. соч. — СПб., 1879, т. 2. — С. 377.
- ↑ Цветаева М. И. Пушкин и Пугачёв. Дата обращения: 20 октября 2014. Архивировано 30 мая 2015 года.
- ↑ Типы Пушкина / Под ред. Н. Д. Носкова при сотрудничестве С. И. Поварнина. — СПб.: Изд-во «Слов. лит. типов», 1912. — С. 149—153.
- ↑ Айхенвальд Ю. Пушкин. 2-е изд. — М., 1916. — С. 152—153.
Литература
- Абрамович С. Л. Пушкин в 1833 году. Хроника. — М.: Слово, 1994. — 618 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-85050-346-3.
- Красухин Г. Г. Путеводитель по роману А. С. Пушкина «Капитанская дочка»: учебное пособие. — Издательство Московского университета, 2006. — 125 с. — ISBN 9785211052147.
- Добин Е. С. История и роман (А. Пушкин «Капитанская дочка») // История девяти сюжетов: рассказы литературоведа. — 2-е изд.. — М.: Детская литература, 1990. — С. 110—140. — 176 с. — ISBN 5-08-000278-6.
- Гиллельсон М. И., И. Б. Мушина. Повесть А. С. Пушкина «Капитанская дочка»: комментарий; пособие для учителя. — Л.: Просвещение, 1977. — 204 с.
- Макогоненко Г. П. «Капитанская дочка» Пушкина // Избранные работы. О Пушкине, его предшественниках и наследниках. — Л.: Художественная литература, 1987. — С. 440—540. — 640 с. — 20 000 экз.
- Оксман Ю. Г. Пушкин в работе над «Историей Пугачёва» и повестью «Капитанская дочка» // От «Капитанской дочки» к «Запискам охотника». — Саратов: Саратовское книжное издательство, 1959. — 314 с.
- Оксман Ю. Г. Пушкин в работе над «Историей Пугачёва» // А. С. Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах. — М.: ГИХЛ, 1959—1962. — Т. 7. — С. 371—410.
- Оксман Ю. Г. Пушкин в работе над романом «Капитанская дочка» // Пушкин А. С. Капитанская дочка. — Л.: Наука, 1984. — С. 145—199.
- Петрунина Н. Н. Проза Пушкина (пути эволюции). — Л.: Наука, 1987. — 334 с.